Официальный сайт Алексеевского ставропигиального женского монастыря. Адрес сайта: www.hram-ks.ru


Протоиерей Артемий Владимиров

Слово об Иоанне Крестителе


Мне хотелось бы продолжить вам сегодня слово об Иоанне Крестителе. Говорят, что в век скудный добродетелями само упоминание об этом святом благотворно действует на человеческую душу. Молчание не всегда полезно. Часто бывает в семьях (и, может быть, в монастырской семье) людям кажется, что о высоком не нужно лишний раз говорить: и так всё ясно, всё читали, всё знаем. Однако если с наших с уст не сходят слова «мир», «кротость», «чистота», то лукавый (свято место пусто не бывает) полагает «замок» на человеческие уста и начинает хозяйничать в сердце. Но когда мы говорим о добром и высоком, вкладывая, конечно, частичку души в наши размышления, то к этому присоединяется действие Божественной благодати. И единственное, чего остаётся пожелать, чтобы разговоры, беседы, слова оставляли в нашем сердце светлый след. Апостола Павла даёт замечательный совет: …что только, чтоˋ честно, чтоˋ справедливо, чтоˋ чисто, чтоˋ любезно, чтоˋ достославно, чтоˋ только добродетель и похвала, о том помышляйте (Флп. 4, 8). О горнем помышляйте, а не о земном (Кол. 3, 2), ибо, где сокровище ваше, там и сердце ваше будет (Лк. 12, 34). Поэтому одним из способов возбуждения в себе огонька спасительной ревности, покаяния, любви к Создателю и ближним, конечно, служит духовная беседа. И мы с вами надеемся сегодня получить этот огонёк от Иоанна Предтечи. Пусть же он не останется равнодушным к нашим жалким детским потугам прославить его святое имя ради Господа!

Итак, обратим наше внимание на свидетельство Писания и Предания о юном Иоанне, который родился при явном Божием содействии, хотя и не сверхъестественным, но обычным, богоустановленным образом. Его появление на свет Божий тотчас ознаменовалось страшными атаками диавола на семью праведной Елизаветы и святого Захарии. Воины, которые сделали своё мрачное дело в окрестностях Вифлеема, поспешили и в Нагорную страну. До сих пор на Святой Земле находят скалу, где укрылась праведная Елизавета, силой Божией защищаемая от убийц. Кровь же святого Захарии была пролита между алтарём и жертвенником. Младенец был ещё совсем мал, но этот ужас материнского сердца не мог не коснуться его. Без сомнения, эти обстоятельства были Иоанну впоследствии раскрыты Духом Божиим и помогли ему забыть мир и всё, что в нём. Говорят, что несчастья, трагедии, потеря близких людей, созерцание бессмысленной сатанинской жестокости, которая уродует мир и хочет опрокинуть Божию любовь и попечение о мире, – всё это побуждает человека искать лишь единого на потребу. Ибо только в Боге – покой, тишина и всё непеременчиво. В Боге мы обретаем наследство святое, неоскудевающее, цветущее, как говорит апостол Павел.

Очевидно, что совершенно непостижимая жизнь святого Иоанна Предтечи в полном отдалении от людей имела своим началом эту трагедию – насильственную смерть отца и раннюю, безвременную кончину матери. Если обычно дети, недополучившие родительской любви, носят на себе печать несчастья, то боголюбие святого Иоанна, сохранило его от слома – его душа была удивительно цельной и гармоничной. Замечательно свидетельство Предания о том, что дикие лани приходили и питали этого младенца молоком. Бог являл о нём полноту Своего попечения.

Нетрудно догадаться, что с отроческих лет молитва стала для него столь же естественной, как дыхание и зрение. Этому способствовали, конечно, и виды нетронутой девственной природы. Удалённость горожан от природы сказывается на их сердцах, которые часто испытывают состояние какого-то лёгкого помрачения и угашения духа, в силу того, что городская застройка не радует глаз. Зато когда окажешься в уединении, чуть только увидишь былинку, травинку, перелесок, заснеженные поля – тотчас воскресает всё – и мысли, и чувства. Нам просто физически не хватает этого блага, которым наслаждаются насельники Свято-Артемиевского Веркольского монастыря, где с обрыва видна Пинега, уходящая куда-то за горизонт, холмы, лес. Вот и зрение Иоанна Предтечи никогда не натыкалось ни на что низкое, по слову премудрого Соломона, который учит через рассматривание земных творений восходить к Создателю, изрядному Художнику Богу.

А теперь обратимся к внешнему облику Иоанна Предтечи и вспомним его удивительную, ни на кого не похожую внешность: власы, бороду, власяницу, кожаный пояс, который говорит о его аскетичности и крайнем воздержании (ни хлеба не ест, ни вина не пьёт, как говорили о нём фарисеи). Всё в облике Иоанна Предтечи назидает, всё в его внешности спасительно. Волос он не стриг по назорейскому обычаю – это символ посвящённости Богу, символ мудрости, духовной силы: «он пришёл в духе и силе Илии». Святые Отцы объясняют, что «дух и сила Илии» – это дух девства, целомудрия и сила обличения. Иоанн Креститель имел такую любовь к Богу, что ему было дано внутреннее право обличать. Не всякий праведно живущий человек может делать замечания и обличения. При Ионе пророке было много праведных мужей, говорит Нил Мироточивый, но только Иона имел духовную силу исправлять нравы, от чего до времени уклонялся. И Иоанн Предтеча ещё до пришествия благодати был носителем боголюбезного девства и любви, которая давала ему силу врачевать человеческие сердца.

Верблюжий волос. В этом тоже есть некая тайна. Верблюд, по изъяснению Святых Отцов, есть животное, которое жуёт жвачку, а копыта у него раздвоенные. Для евреев верблюд занимает среднее положение между чистыми и нечистыми животными. Жвачку он жуёт как чистое животное, а копыта у него раздвоенные как у нечистого. Верблюд – символ единения старого и нового. Власяница Иоанна Предтечи из верблюжьей шерсти – в знак того, что он – соединительное звено Ветхого и Нового Завета; он, последний из ветхозаветных пророков, указует на Мессию. Для нас с вами важна мысль о единстве Ветхого и Нового Завета, потому что в свете Нового мы постигаем букву и дух Ветхого Завета, и Божия благодать действительно всё соединяет, труднодоступное изъясняет, тёмное делает ясным. Христианин в этом отношении является мудрой пчелой, которая летает по всем цветам и от каждого соцветия черпает назидание. Христианская душа и в мирском усматривает много назидательного для души, и к духовному прилепляется. Если новообращённый человек отметает то, что вчера пленяло его воображение, и здесь уместен ригоризм, то есть всецелая посвящённость духовным предметам, то обретший в сердце начатки мира усматривает и в земном небесное, и во временном – вечное. Помните, как преподобный Макарий Великий, выйдя из своей пустыни в город, почувствовал на себе пристальный взгляд женщины нечистого образа жизни. Возмутившись, он вопросил её: «Как ты, жена своенравная и необузданная, смотришь на меня, старца, украшенного сединами, не помышляющего ни о чём мирском? Как у тебя хватило дерзновения не отвести в сторону глаз?» И вдруг эта блудница отвечает: «Я жена, а жена взята от мужа своего, от его ребра, поэтому для меня естественно смотреть в твою сторону. А вот как ты, взятый из глины, смотришь на меня? Объясни, пожалуйста, авва». Макарий, имевший в себе Духа Святого, оставил корзины, которые он пришёл продавать в Александрию, поклонился ей до земли и сказал: «Воистину Дух глаголет твоими устами». И пошёл ещё 25 лет думать о значении произнесённого ею слова…

А мы возвратимся к святому Иоанну Предтече и скажем о том, что верблюжья власяница – довольно жёсткое одеяние. Волос верблюда покалывает тело и не даёт ему вольготных и приятных ощущений. Думается, что власяница является символом самоукорения, столь нужного и необходимого нам в нашем духовном странничестве. Действительно, человек себялюбив, и, немножко укорив себя на людях, он через какое-то время напрочь забывает об этой важной части нашего спасения. Святые Отцы признавали, что молитва без самоукорения недостаточна для духовного возрастания, и всегда указывали на самоукорение как восполняющее молитву делание. Только молитва, соединённая с самоукорением, сообщает поступательное движение человеческой душе. И так как внутреннее, тайное самоукорение не льстит нашей падшей природе, то человеку естественно забывать о нём по истечении определённого времени. Не каждому хочется гвоздиком расковыривать ранку, и часто мы, оглядываясь на прожитый день, видим свою деятельность, свои скромные труды в каком-то иллюзорном свете: «Если честно, я себе нравлюсь»…

Между тем человек, если он не хочет быть задержанным на мытарствах по исходе души из тела, должен, по слову святителя Афанасия Великого, осыпать себя тысячью укоризн. Но всё должно быть в меру. Современному человеку не так легко найти эту меру внутреннего самоукорения, чтобы держать себя в тонусе, в бодрости. Самоукорение нам необходимо, чтобы смотреть на себя со стороны, придирчиво осматривать ризы своей души и всё время возвращаться к исходному пункту: мы падшие в Адаме существа, мы ограниченны, поэтому весьма немощны, мы меняемся не только от худшего к лучшему, но чаще – от лучшего к худшему. Мы находимся под пристальным наблюдением лукавых духов, которые очень по-хитрому на нас воздействуют. Наше сердце прилипчиво, мы склонны чем-то увлекаться. Чуть только нарушил меру даже в хорошем – получается нехорошее: кто чем увлекается, тот тем и искушается. Мы имеем родовые пятна Адамовой порчи и ещё многочисленные прыщики, бородавки и трофические язвы наших личных согрешений. Оставь Господь нас на секунду Своей поддержкой и всё восполняющей благодатью – и мы превратимся в скотов и зверей. Так мыслили Святые Отцы.

Читая молитвы ко Святому Причащению, мы узнаём, каким видит себя в свете Божественной благодати преподобный Симеон Новый Богослов. Поэтому самоукорение – это как ости верблюжьей шерсти, это своеобразный точечный массаж, духовная рефлексотерапия, нравственное иглоукалывание, которое очень полезно, потому что разгоняет кровь, не даёт застаиваться венозной крови, помогает её циркуляции, благодаря чему человек получает некий жизненный импульс.

Но укорять себя нужно до известного предела – не до безотрадного состояния, не до какого-то унылого расслабления, но лишь для того, чтобы не злиться, не обижаться, не смущаться, чтобы на нас исполнялись слова: «Бог смиренным дает благодать». Когда я искренне говорю: «Господи, Ты один хороший, а у меня всё плохо, всё недостаточно, всё не соответствует желаемому, без Тебя я никуда. Господи – Ты воздух, свет, пища, сила души моей, без тебя она черным черна, как украинская ночь на картинах Куинджи. А с Тобой, Господи, хорошо и светло, потому что Ты – полнота, всё Собою наполняющая», тогда самоукорение не даёт нам внутренне вознестись, обольститься, не даёт чувствовать себя самодостаточными, но научает всё время стоять с протянутой рукой пред лицем Господа, бесконечно богатого в милости, а значит, открывает доступ Божественной благодати, через молитву к нам приходящей. Само качество молитвы – сокрушенной, внимательной, чуждой какого-то самоценна, – это плод самоукорения. И человек, привыкший жить в этом тайном делании, всегда остаётся спокоен. Святой Иоанн Предтеча показывает нам, что мы должны быть в тонусе, нам до´лжно умом внимать, сердцем трезвиться, молиться, волею бдеть и, таким образом, быть всегда открытыми навстречу Божественной благодати.

Обратим внимание на кожаный пояс Иоанн Предтечи. «Пояс усмен» – пояс мёртвого, умерщвлённого животного, пояс, облегающий чрево и чресла подвижника. Речь идёт конечно же о всегдашнем бодрствовании и всегдашней бдительности, всегдашнем враждебном отношении к источным страстям – гордости, похоти и гневу – и готовности сопротивляться их внушениям. Страсти похожи на глубоководные актинии, которые извиваются под воздействием течения, или на ноги осьминога с присосками. Говорят, что мы не можем, покуда находимся во плоти, быть уверенными, что страсти умерщвлены. Это живые «покойнички», которые могут мгновенно воскреснуть и восстать. Страсти можно присушить, усушить, связать и подвесить, как крымский лук, чтобы их обвевал ветер. Правильное устроение человека состоит в том, чтобы оплакивать своих «покойничков». Помните, как Василий Блаженный ходил по Москве и на вопрос: «Что ты ходишь по улицам города, чем ты занимаешься? Шёл бы лучше заниматься какими-то полезными делами» отвечал: «Я оплакиваю своих “покойничков”».

Действительно, внутреннее делание христианина, инока заключается в том, чтобы сесть на гноищи, как Иов многострадальный, и соскребать черепком выделяющийся гной – худые мысли, ощущения и образы, чтобы не давать им размножаться, как мухи дрозофилы, и оплакивать этих «покойничков». Говорят, что благодатное состояние души, делание пустынника, безмолвника заключается в том, чтобы всегда этих «покойничков», находящихся во гробищи сердца, созерцать. Наше сердце – это своего рода мавзолей, в котором лежат восемь трупов. Перечислю их: гордость и тщеславие, гнев и сребролюбие, чревоугодие и плотская нечистота, уныние и печаль. Говорят, что если вы видите перед собой этих «покойничков», вы в прекрасном, спасительном состоянии. Сидите в этом колумбарии и смотрите, чтобы «покойнички» были целёхоньки, недвижимы, ни ручками, ни ножками не дёргали. Едва лишь только вы забудете о том, какие «трупики» у вас лежат в сердце, займётесь своими делами, начнёте празднословить о том о сём, как они могут, не приведи Бог, как призраки из замка Моррисвилль, явиться. Поэтому существенное делание инока заключается в том, чтобы всегда бдеть, всегда предстоять Создателю и осматривать, всё ли хорошо, не открылся ли какой гробик, не наросла ли плоть на костном составе той или иной страсти. И опыт показывает, что если вы имеете внутреннее зрение и внутрь себя смотрение, приходите в этот склеп, проветриваете его, подморозочку какую-то добавляете, то вам, как в морге могильщику, хорошо и спокойно.

Но оставим эту тематику. Это всё образы, конечно, но они имеют прямое отношение к нашей внутренней жизни, потому что только когда вы помните о своих страстях, они никогда не сумеют поднять голову. Если подымут, то тотчас будут посечены покаянием, молитвой и добрым, благим размышлением.

Заметим, что святой Иоанн Предтеча питался акридами и диким мёдом («мед дивий»). Многие герои Священного Писания питались диким мёдом. Сампсон, как вы помните, челюстью осла убил льва. И когда родители послали его за львиной шкурой, то он нашёл в пасти льва дикий мёд. Кратко это можно истолковать так. Если мы сражаемся со страстями и лукавым, который прячется за ними, ища, как «лев рыкающий», кого бы проглотить; если мы наносим поражение диаволу, то в его пасти обретается дикий мёд: человек получает опытное знание о самом себе, о молитве, о страстях и может поделиться с окружающими благодатной мудростью, как спасать свою душу в мире бушующем.

Мёд дикий некогда вкусил Ионафан, друг царя Давида. Участвуя в сражении с иноплеменниками, Саул произнёс неразумную клятву, запретив воинам до вечера, покуда не побьют всех врагов Израиля, что-либо вкушать и пить. Но Ионафан, оруженосец Саула, друг Давида, чувствуя изнеможение, забыв об этом прещении, взял палку, навертел на неё дикого меда, приложил её к своим устам – и очи его просветлели. Дикий мёд – это, конечно, Божественная премудрость, которая вырабатывается без участия человеческих рук; это размышление о Священном Писании, назидание, которое человек получает от молитвенного собеседования с Творцом.

Святой Иоанн Предтеча вкушал этот дикий мёд, то есть питался созерцанием окружающей его природы и был подобен Адаму. Некоторые считают, что Адам был вегетарианцем, выращивал артишоки или спаржу и готовил себе какие-то кушанья. Но Адам питался более благородным образом и способом. Он, может быть, и вкушал травы и плоды земные, но Святые Отцы (особенно Григорий Синаит) говорят о том, что его пищей было созерцание красот Божьего рая. И как нам приятно бывает смотреть на цветущую сирень и вдыхать её запах, созерцать розарий, и мы как будто этим насыщаемся, у нас меняются мысли, мы радуемся, так и Адам подобным образом поддерживал в себе благодатное состояние и умножал его.

Однако вернёмся к святому Иоанну Предтече, который вкушал акриды. Некоторые простецы-комментаторы говорят, что это были кузнечики и саранча. Мне не нравится подобное толкование: я не могу представить Иоанна Предтечу, который ловит кузнечиков. Тем более что есть версия, что акриды – это нежные побеги растений, листочки, что более сообразно с величием святого Иоанна Предтечи.

Итак, Иоанн Предтеча вкушал акриды. Это, конечно, если говорить о нравственном толковании, – первые помышления, которые приходят к нам по пробуждении от сна, это первые впечатления, которые, как манна небесная, можно собирать на аравийских холмах. Это восход солнца, это первые ароматы пробуждающейся по весне природы, это красивые виды Божьего мира, это добрые мысли, которые приходят к человеку, ещё не погрузившемуся в тину житейских попечений, это первые слово, которое ты произнёс утром. Если хотите, это жертва Авеля.

Поэтому нужно внимательно смотреть, чтобы питаться акридами, а не саранчой. Бывает, человек проснулся: «Где мой чулок? Где мой носок?» А потом уже вспомнил: в душе висит его чулок. Очень важно поутру сказать: «Здравствуйте, мать Николая, вы сегодня очень хорошо выглядите. Счастья вам в вашем монашеском бытии». И только вы сказали – она вам вослед: «Благословляю вас, и воздай вам Бог за ваше доброе слово дарами Духа Святого!».

Наконец святой Иоанн Предтеча, может быть, без обуви ходил (у художника Вячеслава Иванова он изображается стоящим на берегу Иордана с жезлом и указующим на Агнца, берущего на Себя грех мира), но о Спасителе он чудесно сказал: «Я недостоин развязать ремень обуви Его». И в этом тоже его удивительное смирение. Он тот, о котором Господь сказал: «Но меньший во Царствии Небесном больше его». Меньший – это Спаситель по отношению к Иоанну Предтече, потому что ученики Иоанновы почитали своего учителя большим Христа и ревновали Иоанна Предтечу ко Христу. Во-первых, Иоанн Предтеча был на шесть месяцев старше Спасителя и был троюродным братом Господа. Но меньший во Царствии Небесном больше Иоанна Предтечи. Однако Иоанн Предтеча всегда сознавал себя не просто меньшим, но говорил: «Тот, Кто был предо мной, стал впереди меня. Не может человек брать на себя ничего, если не будет дано ему свыше. Я не Христос, не пророк»; «я глас вопиющего в пустыне». Он почитал себя недостойным развязать ремень Его обуви. Здесь Иоанн Предтеча учит человеческий ум смирению пред величием непостижимого Бога.

Обувь – это символ телесного, символ человеческой природы Христа. Он недостоин развязать ремень обуви, то есть Иоанн Предтеча не понимает, как Бог стал человеком. Неизъяснима, непостижима тайна зачатия Девой Марией от Духа Святого! Непонятно, как Богочеловек родился, оставив Девой Свою Матерь. Непонятно, как невидимое Божество и видимое человечество соединены, как впоследствии скажут Святые Отцы, неслиянно и нераздельно, неизменно и неразлучно. Всё, что относится ко Христу, – тайна за семью печатями. Деяния Богочеловека, в сущности, не могут быть постижимы. И вот это благоговение Иоанна Предтечи, который трепещет, видя пред собою Создателя мира во плоти, говорит нам о том, что вера в Бога – вещь таинственная, тонкая и совершенно непривычная для нашего ума и сердца. Это не какой-нибудь трудовой кодекс или техника пожарной безопасности. В вере всё возвышенно, высоко, духовно, и поэтому хорошо себя всегда ощущать новичком, подмастерьем, а не маэстро и специалистом.

Соответственно уму человеческому нужно полагать предел, как кто-то говорит, что свобода – это не что иное как знание собственного обода, ограниченности собственного суждения. Если Бог так таинственен, то и человек «бездна многа». И всё, что на земле нас окружает: человеческие отношения, судьба человека, его движение к вечности – это всё тайна великая. Прекрасно по этому поводу сказал митрополит Антоний (Блум) в своём слове о пастырстве: священник должен достигнуть состояния Моисея, который увидел объятый огнём терновый куст, опалённый, но не опаляемый. Из среды этого куста Бог говорил с Моисеем, который снял сапоги со своих ног, преклонил колена и опустил глаза: он не мог созерцать это диво дивное. По митрополиту Антонию, купина, объятая огнём, – это человеческая душа, в которой сокрыта искра Божия, воспринятая в таинстве Крещения. А Моисей, который опускается на землю и опускает очи долу, – это священник, пастырь, который, общаясь с человеком, понимает, что Бог его ведёт ко спасению, что Господь ради него пришёл в этот мир и пролил за него Кровь.

Поэтому человеческая душа – потёмки, и разуметь путь спасения, как ведёт Господь человека к нравственному совершенству, пастырь в полной мере не может. Митрополит Антоний говорит, что нужно учиться стяжевать Божию благодать, которая ведёт каждого из нас ко Творцу. По крайней мере, нужно не забывать, что именно к нам пришёл Господь, что душа человеческая многоценна и очень сложна, в ней перемешано и добро, и зло. Но, несомненно, в каждом человеке есть образ Божий, поэтому ради каждого из нас Бог стал человеком и за каждого из нас заплатил дорогую цену. И всё это формирует определённое отношение к человеку. Прежде чем ему на что-то указать, что-то подсказать, нужно семь раз отмерить…

Мы с вами говорим о сапогах на ногах Спасителя. В этом образе сокрыта тайна пришествия Божия в этот мир и тайна Его кончины. Иоанн Предтеча недостоин развязать ремни на сапогах, то есть он не может понять, как бессмертный Бог и безгрешный Человек, Агнец, берущий на Себя грехи мира за род человеческий, готовится вкусить смерть. Спаситель не согрешил даже в мысли. А если не согрешил, то и умирать не должен. Смерть не имеет власти над несогрешившим. Смерть – это оброк, последствие греха. Бог смерти не сотворил. Спаситель усвоил безгрешную человеческую природу, восприняв только неукоризненные немощи нашей природы – способность страдать, утомляться и прочее. Но Господь усвоил грехи человеческого рода не телу Своему (иначе оно было бы нечистым) и не душе Своей. Господь вменил Себе вину и усвоил её Божественному Лицу, Божественной Ипостаси, Сыну Божию. Он взял ответственность за наши грехи на Себя. Но смерть к Нему, безгрешному, не подошла бы, не коснулась бы Его, если бы Он Сам не допустил её до Себя. И поэтому, когда Господь сказал: «Се предаю в руце Твои, Господи, дух Мой» и, сомкнув уста, испустил дух, тогда Он свободно допустил смерти сделать своё дело, а душе отделиться от Тела. Но тогда свершилось то, чего диавол не ожидал. Он думал завладеть душой Иисуса Христа, поскольку до конца не мог разуметь тайны Боговоплощения. Но Спаситель не имел никаких долгов перед смертью и диаволом, поэтому тотчас молния Божества поразила лукавого и загнала его в тартар. Ни Его души, ни Тела не коснулось тление, ибо они были сочетаны с Божеством. Поэтому Иоанн Предтеча, размышляя об этих высоких предметах: как это Безгрешный вкусил смерть, говорил: недостоин я развязать ремень на Его обуви, то есть не понимаю, это превыше человеческого разумения.

И последнее. Кончина Иоанна Предтечи умилительна. Может возникнуть вопрос: «Как Спаситель попустил свершиться такому беззаконию? Почему не вступились за него ученики?» Объяснить это, наверное, было бы невозможно, если бы не Промышление Божие, не служение Иоанна Предтечи, который первый снизошёл во ад благовестить душам грядущее искупление.

В заключение позволю себе прочитать вам своё маленькое поэтическое размышление о празднике Крещения.

Иордан, ты несёшь свои воды

Между скал уже тысячи лет.

Над тобою зелёные своды,

Птицы, звёзды и крылья комет.

Не забыть тебе страшное время,

Когда пеплом стал город Содом

И погибло развратное племя.

В назиданье и память о том

Жизнь покинула Мёртвое море,

Отравившее устье твоё...

А однажды ты, вздрогнув от боли,

На две части рассёк естество.

Разделилось оно. Иудеи,

Взяв на плечи заветный ковчег,

В твоё русло вошли с громким пеньем,

Ил сминая, как девственный снег.

А ревнителя помнишь ли милоть?

Всплеск раздался, похожий на стон...

Кто ещё, не скрывай, нам на милость,

Мог теченью поставить заслон?

Наконец, появился Предтеча –

И народ без утайки грехи

Исповедал ему, не переча,

Посреди Иордана-реки...

Всё познали прохладные струи,

Трудно, кажется, их удивить...

Но сегодня природа ликует –

Се, Грядущий её обновить!

Трепеща, возлагает десницу

Иоанн на Господне чело.

По плечам Иисуса струится

Твой прозрачный поток – оттого

Ты святынею признан в народах...

Вдруг, как швы, разошлись небеса,

Возгремел над светящимся бродом

Сыну ве´домый голос Отца.

На Христа той таинственной ночью

Снизошёл в виде голубя Дух...

Иоанна невинные очи,

Чуждый лести пророческий слух

Сохранили сие откровенье

Для живущих в последних веках.

Мы зовём его Бога явленьем,

Полынью – Иорданом в снегах.

Так сокройте нас, жгучие воды,

В радость будет пусть русский мороз!

Трижды скрывшись под воду, выходим –

На щеках лепестки алых роз.

В эту ночь Иорданской купелью

Возродившись, увидели свет

Мы, младенцы душою и телом, –

То был Бога сияющий след...



Беседа протоиерея Артемия Владимирова

с сёстрами Алексеевской обители

в день Богоявления

19.01.19