Творчество наших прихожан

Часть 1. Как заяц гусей ловил
     В некотором царстве, в некотором государстве, в тёмном лесу, во дремучем бору жила старая лиса. Всю жизнь ловила она уток да гусей, которые во множестве водились на лесном озере, а к старости ноги её ослабели, и не могла уже лисичка добывать себе пропитание. И вот однажды, напала она на зайца с перебитой лапой. Обрадовалась Патрикевна, схватила серого и уже хотела загрызть, как сказал ей заяц:
     - Не ешь меня, кумушка, я тебе пригожусь. Если ты меня съешь – один раз сыта будешь, а оставишь мне жизнь – навсегда про голод забудешь.
     Удивилась лиса:
     - Да что ж ты, серый, сделаешь? Аль у тебя скатерть-самобранка припасена?
     - Самобранки у меня нет – ответствовал заяц – но я сделаю так, что гуси, живущие на озере, сами к тебе в рот пойдут.
     - Да как же ты это сотворишь? Зельем их опоишь, что ли?
     - Зелья мне не надо. Я заставлю их плясать под мою дудку более современными средствами.
     - Как это?
     - А вот как. Подарим им телевизор и станем вещать – что захотим.
     - Что, что бы к нам в рот шли?
     - Не так открыто. Поставим цель. Что мешает тебе ловить гусей? – То, что они летают, их сильные крылья. Мы лишим их крыльев.
     - Но как?!
     - Мы сделаем так, что гуси сами откажутся от возможности летать. Для этого мы создадим имидж нового гуся – продвинутого и свободного – на деле же – такого, как нам надо.

     Нежданно, негаданно для себя получили гуси дорогой подарок – то ли из-за моря, то ли из соседнего леса пришла им гуманитарная помощь – телевизор. Подивились они, погоготали, да и начали осваивать новинку.
     И открылся им новый, огромный мир. Поняли гуси, что отстали они от жизни, ничего не знали, не ведали, а теперь пора начинать жить по-новому.
     Смотрят гусаки на экран – а там – шоу: хорошенькая гусыня поёт, скачет – абсолютно голая – ощипанная! Только кое-где виднеются коротенькие, фигурно подстриженные пёрышки. А заяц – комментатор задорно выкрикивает: «Последний писк моды! Так одеваются птицы во всём мире!» А потом показывают ток-шоу, где два десятка ощипанных пташек весело обсуждают как давно свершившийся факт, что теперь, в эпоху свободы и сексуальной революции ходить в длинных перьях – смешно и скучно.
     Несколько дней спустя почти все гусыни прыгали по берегу озера без перьев, а крылья гусаков были аккуратно подстрижены в замысловатую форму.
     Тут-то и настала для лисички сладкая жизнь! Нападёт она на гуся – а тот улететь не может. Сцапает она его и скушает. А гуси и не думают, что из-за новой моды стали лёгкой лисьей добычей – некогда им самим поразмыслить, слушают, что Зайка-болтайка с экрана скажет. А тот – рад стараться, вещает о расположении звёзд да планет: что, дескать, если гуся съели – стало быть, это решило сочетание Весов и Козерога, да ещё и упомянет невзначай, что у щипанного гуся карма лучше, стало быть, меньше вероятность ему быть съеденным.
     Идёт лиса по лесу – довольная, разжиревшая. А навстречу ей – заяц, лесная знаменитость. Подскочил к Патрикевне, да и говорит:
     - Хорошую я тебе, кума, жизнь устроил?
     - Да – отвечает – спасибо, серенький.
     - Одним-то «спасибо» сыт не будешь.
     - Да чего ж тебе надобно?! Еды? – удивилась лиса – Так бери гусей, ешь. К тебе-то они сами побегут!
     - Не могу. – Ответствовал зайка. – Во-первых, это мне имидж испортит, а во-вторых – не ем я гусятины. Не приучен. Мне капуста нужна!
     Жизнь гусей приобрела бешеный темп. Они то смотрели телевизор, то выщипывали перья, то раскрашивали оголившуюся кожу косметикой, которую рекламировал заяц. Даже не рекламировал, а создавал впечатление, что эти краски – неотъемлемая часть образа жизни современного гуся, без которой ему не обойтись. Стоила косметика недёшево, а делал её зайка (точнее, работавшие на него гуси) из травы, глины и других подручных материалов. Зато как он «продвигал» своё нововведение! «Супер-краска! С ней Вы будете неотразимы!», «Заяц-гусь косметикс! Ты этого достойна!», «Не отстань от моды! Будь лучше всех!» У гусынь уже совсем не осталось времени, что бы воспитывать гусят, а у гусей – что бы добывать не только еду, но и постоянно сменяющие друг друга модные новинки. И тут заяц начал новую кампанию, сулившую принести ему невиданную доселе прибыль.

     По телевизору стали всё чаще говорить о том, как бедные гусыни измучены заботой о гусятах, как трудно в наше время прокормить и воспитать молодое поколение. Всё чаще стал мелькать образ свободной, энергичной, ощипанной и раскрашенной по последней моде гусыни, не обременённой потомством. За ней толпами ходили гусаки, успех сопутствовал ей на каждом шагу. Она говорила: « Зачем так много гусят? Надо избавляться от яиц, пока из них еще никто не вылупился». Приблизительно в это же время на берегу озера открылась новая фирма, которой заведовал никто иной, как лиса. Называлась она «Гусиная ассоциация оздоровления семьи», а, по сути дела, это был просто приёмный пункт, куда гуси сдавали свежеснесённые яйца, которые лиса благополучнейшим образом относила в ближайшее человеческое селение и продавала в продуктовый магазин.
     Сначала гуси настороженно отнеслись к новому предприятию, ведь предлагалось отдавать на съедение собственных детей. Но им снова и снова исподволь втолковывали, что « Счастливым и полноценным может быть только запланированный гусенок!», «Избавляясь от лишних яиц гусыня заботится о своих будущих гусятах!» и, что, в конце концов, надо уважать права гусыни, а не превращать её в машину по выращиванию гусят.
     Теперь у лисы и зайца всегда была не только свежая гусятина, но и яйца, и всевозможная капуста в большом количестве...

Часть 2. Полет
     Так шли дни за днями, недели за неделями… Гуси смотрели телевизор, ощипывались – жили в своё удовольствие. И не замечали, бедные, что становится их всё меньше и меньше, что редко уже слышится на озере весёлый гогот гусят – мало их теперь, а те, что всё-таки вылупляются – грустят и тоскуют, потому, что нет у них ни сестрёнок, ни братишек, а взрослые заняты своими делами. Впрочем, и они скоро перестают скучать – садятся вместе со взрослыми к голубому экрану и забывают о своём одиночестве.
     Была среди этих гусят малышка по имени Гуля. Такая же, как все: щипанная по детской моде (и такую Зайка-Болтайка придумал), ярко разрисованная. Только, может быть, грустила она больше других – потому что не могла долго смотреть телевизор. От него у Гули болела голова.
     И вот однажды… Вышла Гуля на берег озера, посмотрела на воду – она была синяя, тихо плескалась, и маленькой гусыне вдруг показалась, что вода зовёт её к себе. А высоко над головой сияло лазурное небо – словно второе озеро – и тоже манило к себе, обещая что-то неведомое и прекрасное. Гуля не понимала, что с ней присходит, она не знала, что её предки умели летать и плавать, но, сама не зная, зачем, вдруг подпрыгнула, беспомощно замахала голыми крылышками – и плюхнулась на землю, больно ударившись. Гуля уже хотела заплакать, но вдруг увидела что-то необычайное. Высоко в небе парили три большие светло-серые тени. Они кружили, то поднимаясь в заоблачную высь, то спускаясь к верхушкам деревьев, и Гуле казалось, что она когда-то уже видела эту картину, что эти странные существа, летающие над лесом – родные ей. Вдруг две тени уклонились в сторону и исчезли за лесом, а третья стала спускаться всё ниже, ниже и, наконец, оказалась на земле рядом с Гулей.
     - Как тебя зовут, гусёнок? – спросил спустившийся с небес незнакомец оторопевшую птаху.
     - Г-гуля – робко ответила она – а Вы кто?
     - Я – гусь. Меня зовут Перелёт.
     - Странное имя… Но Вы не похожи на гуся. Вы какой-то уж очень большой и мохнатый… И что Вы делали там… высоко?!
     - Летал.
     - Как это? Разве гуси могут летать?!
     - Могут. Они созданы для этого.
     - А я не могу. И никто из моих родных не может. Я никогда не видела, что бы гуси летали!
     - Это не так уж трудно. Но для этого у гуся должны быть перья.
     - Перья… Но это так немодно, несовременно! Если я отращу перья, то буду похожа на старую, отставшую от моды гусыню, которая совсем перестала следить за собой. Меня засмеют!
     - Ну и что… Глупенькие, если бы они хоть один раз поднялись в небо, то уже не стали бы ощипываться, не отказались бы от счастья полёта.
     - Я тоже хочу научиться летать! – сказала Гуля и оторопела от собственной дерзости. Но Перелёт ласково улыбнулся и ответил:
     - Это прекрасно. Потрудись – и научишься. Для начала ты должна перестать выщипывать перья.
     - Но тогда я не смогу красить кожу!
     - Не сможешь. Но без перьев ты не сможешь полететь.
     - Тогда я стану совсем не такая, как все! Всем чужая…
     - Не станешь. Ты этого не замечаешь, но некоторые из окружающих тебя гусей уже перестали выщипывать перья и хотят научиться летать.
     - Но летаешь ты один!
     - Не один…
     - Да, я же видела в небе ещё двоих! Кто они?
     - Мой отец и моя жена.
     - Вы что, никогда не ощипывались?
     - Никогда.
     - Одни?!
     - Кажется да.

*** *** ***
     Долго ли, коротко ли, а заметил Зайка, что не все гуси ходят по лесу ощипанные и раскрашенные, а некоторые – о ужас! – перестают покупать у него краски и даже покрываются лёгким пушком, грозящим со временем превратиться в настоящие перья. Встревожился заяц – впрочем, не слишком сильно – и начал принимать меры против непокорных. Действовал он,как всегда, через свой любимый телевизор. На экране появились сюжеты, в которых повествовалось о том, как тяжело жилось гусям раньше, когда они были настолько непросвещёнными, что имели глупость носить перья. От этого распространялись болезни, к тому же, большую часть времени пернатые гуси были вынуждены отдавать полётам, что закрепощало их, не давало быть самими собой. И как же хорошо теперь, когда прогресс уже достиг такого уровня, что перья и полёты остались в далёком прошлом и каждый может жить так, как ему хочется. Гуси смотрели, радовались сваоей свободе – а потом, увидев неощипанного собрата, дружно гоготали над ним, обзывали старомодным глупцом, иногда даже щипали и пытались вырвать перья.
     Но, несмотря на это, то один, то другой гусь вдруг переставал ощипываться – а заодно и смотреть пресловутый телевизор, в котором всё для него становилось чужим и враждебным. И, хотя этих чудаков всё ещё было ничтожно мало в сравнении с огромным пёстрым стадом щипанных птах, тут уж Зайка забеспокоился не на шутку.
     И задумал он непревзойдённое по хитрости мероприятие. Посовещавшись с лисой, заяц надолго исчез из леса, а когда вернулся, притащил с собой огромный ворох пышных, раскрашенных во все цвета радуги, перьев: гусиных, лебединых и даже петушиных. Вскоре на экране замелькали невиданные прежде рекламы.
     “Перья? А почему бы нет!” – дерзко говорила разряженная как павлин гусыня, гордо взмахивая пёстрым хвостом – “но и с ними я буду такой, как мне хочется!” – и пернатое манто летело к ногам модницы, обнажая голую, как и прежде, гусиную кожу.
      “И правда, почему бы не нарядиться под старину” – судачили гуси – “надо помнить свои традиции. Главное только не помешаться на этой почве, не пытаться повернуть время вспять, мучительно отращивая перья на собственном теле!”
     Облегчённо вздохнули неопытные последователи Перелёта, стали прикрывать так отделявший их от стаи молодой пушок. А Зайка преподнёс им ещё один, совсем уж неожиданный в своей грандиозности “подарок”. Однажды он предложил всем желающим… полететь! Новый атракцион был прост и не требовал никаких жертв (конечно, если не считать затрат на покупку перьев). Гуси надевали пернатую одёжку, взбирались на куст или невысокое дерево – и прыгали с него, некоторое время планируя на искусственных крыльях. Эта возможность потрясла гусей, среди которых ни один ещё не успел приобрести оперение, достаточное для первого полёта. “Действительно – рассуждали они – зачем мучиться, что-то растить, отказываться от нормальной жизни, а потом ещё учиться летать, на всю жизнь связывать себя бесконечными полётами, что бы снова не разучиться…Можно сделать всё гораздо проще!” – И они радостно бежали ощипываться, раскрашиваться и покупать себе фальшивые крылья. Горько упрекал их Перелёт. Но гуси не желали слушать, да ещё и обвиняли своего учителя, говоря, что он слишком строг, требует чего-то невыполнимого и ненужного, желает бессмысленного подчинения себе. Впрочем, не все были таковы, многие оставались верными своей мечте, упрямо отращивая перья; каждый день делали зарядку для крыльев, разминая и укрепляя их… Терпеливо ждали, когда придёт время их первого полёта.

*** *** ***
     Гуля стояла на берегу и рассматривала в воде своё отражение. Когда же отрастут её перья?! И отрастут ли? А может, всё обман, неужели все ошибаются, а они – Перелёт и ещё несколько гусей, умнее всех… Нет, Перелёт, конечно, прав – он же летает. Но она… Она не такая… И до чего же хочется полететь прямо сейчас! Хоть с куста! …А на атракцион ей не попасть – фальшивые перья на настоящие не налезут. Да и Перелёт не велит на Зайкины игрища ходить…
     Гуля залезла на лежащий у воды огромный валун, спрыгнула с него, заполошно маша крошечными крыльями. На долю секунды ей показалось, что воздух держит её, что она летит… Но в тот же миг она оказалась беспомощно сидящей на земле. “Да что же это такое! – обиженно закричала Гуля – на атракционе, и то гуси летают гораздо выше и дольше! И там соломка подстелена – приземляться не больно! Может, они летают лучше?..”
     - Ты поймёшь это в день огня, когда лесу придёт конец. – Вдруг услышала она голос за спиной.
     - Перелёт! – Обрадовалась Гуля – Ты! Но что ты такое говоришь?!
     - Учись летать, Гуля. По настоящему. Тогда ты всё поймёшь.

*** *** ***
     А время шло. Наступила великая сушь и жара. Над лесом нависла беда, но большинству гусей это было до поры до времени невдомёк. Они как всегда смотрели телевизор, тешились фальшивыми перьями, да смеялись над кучкой чудаков, упрямо живших не как все. А те из последних сил оставались верными своей мечте. Некоторые чувствовали, что скоро, скоро она сбудется, если, конечно, сбудется вообще, сбудется для них. …Если они всё-таки станут готовы к своему полёту.
     В воздухе нависало что-то грозное, вот уже всем стало ощутимо, что страшная беда идёт на лес. Деревья жалобно шумели, озеро становилось всё мельче…
     - Близится день – говорил Перелёт своим последователям – когда все увидят, кто чего стоит, но будет уже поздно. Тогда все заплачут, беда будет – но, в то же время, тогда мы распрямимся, ибо придёт время нашего полёта, полёта к небу. Гуси слушали своего учителя и плакали, потом шли к щипанным родным и знакомым, пытались предупредить их о грядущей беде, уговорить, пока не поздно, образумиться и начать отращивать перья… Некоторые слушали их, другие, как и прежде, смеялись, называли безумными.
     И вот, день настал. С утра небо затянули какие-то странные серые облака, впервые за последнее время закрыв палящее солнце, но зной не уменьшился. Жара и духота становились всё нестерпимее. Потом запахло гарью и, наконец, загудел огонь, ярыми всполохами засверкал среди деревьев. Заметались гуси, выбежали на берег озера – а с ними и лиса, и заяц. Кинулись гуси к Зайке, стали умолять его спасти их – “ведь ты всё знаешь!” – но заяц лишь зло огрызнулся: “Ничего я не знаю! А и знал бы – вам бы не сказал! Отстаньте!” – и полез в озеро. Но и это его не спасло. Полыхали огромными факелами вековые ели, трещали и ломались как тонкие спички высокие сосны; казалось, что самое озеро закипает и становится огненным от отражающегося в нём пламени… Напрасно пытались укрыться в нём заяц и его гуси. Огонь настигал их, дым душил…

*** *** ***
     Когда огонь только начал мелькать среди деревьев, Гуля и её друзья поспешили к месту, где обычно разговаривал с ними Перелёт. И сегодня он был там, вместе со своим отцом – огромным седым гусем и женой – пернатой гусыней Летаной.
     - День настал. – сказал Перелёт встревоженным птицам – теперь все мы должны улететь: и те, кто уже умеет летать, и те, для кого этот полёт будет первым. В путь.
     Гуля растерянно взглянула на свои ещё не окрепшие крылья, затем обернулась на пылающий лес… Ей было очень страшно. А вдруг она так и не взлетит?! Но тут она почувствовала на себе ободряющий взгляд Перелёта.
     - Ты полетишь. – Тихо сказал он. – Гусь создан для полёта. У тебя есть крылья. Не бойся. Лети!
     И Гуля взмахнула крыльями. Раз, другой… Вот она оторвалась от земли, поток воздуха подхватил её и понёс выше, выше… Далеко внизу остался ужас пылающего леса и с ним – былые страхи и обиды. Ей было очень жаль тех, кто остался внизу, не имея перьев, но она не могла им помочь, да и они сами отказались от возможности летать… И она забывала о них, забывала о себе, забывала обо всём – и мчалась навстречу свежему воздуху, навстречу сбывшейся великой мечте, навстречу жизни, которая вся – полёт.