Алексеевский ставропигиальный женский монастырь

Москва, 2-й Красносельский пер., д.7, стр.8

http://www.hram-ks.ru

Русская Православная Церковь

Московский Патриархат

Версия для печати

Беседа с протоиереем Артемием Владимировым

Главное в батюшке - это его открытость и доступность, его способность к диалогу и его желание и умение поддержать, утешить и вдохновить человека

Джорданвилль
Джорданвилль
- О.Артемий, расскажите немного о себе и о том, какую роль в формировании Ваших христианских убеждений сыграло знакомство с деятельностью РПЦЗ?

- Прежде всего скажу, что для меня большая радость посетить святыни Джорданвилльской обители. Мы, поколение 60-х гг. ХХ столетия, были преимущественно крещены в детские годы, крещены, но не просвещены. Поступив на филологический факультет Московского Университета в 1978 году, я почувствовал неодолимую тягу к духовным истоками бытия, к родному Православию. Парадокс, но в те годы, неспешно изучая весь корпус мировой художественной литературы, мы не имели права выписать в университетской библиотеке Библию. Священное Писание оказалось в списке запрещенных книг, недоступных советскому студенту! И это притом, что нашей специализацией была древнерусская литература, вся пронизанная христианскими мотивами! Вот почему для меня были откровением редкие книги, разными путями приходившие из Русского Зарубежья, особенно напечатанные в Джорданвилльской типографии. Они знакомили нас не столько с Русской Америкой, сколько с основами Православной веры. Помню ошеломляющее впечатление, произведенное на меня книгой протоиерея Михаила Польского о Новомучениках Российских. Она и доныне хранится у меня дома, «Самиздатом» перепечатанная уже здесь в Москве, в простой картонной обложке. Незнакомый доселе небесно высокий образ Царственных Мучеников, дивная жизнь белого Ангела Москвы преподобномученицы Елизаветы Феодоровны, страдальческий путь архиереев Русской Церкви после революции – всё это входило в душу и оставалось в ней навсегда. Позже пришли книги Тальберга, проф. Андреева, арх. Константина (Зайцева), проф. Концевича и многие другие, раздвинушие рамки представлений о русской церковной истории и судьбах Православия в России. Господь даровал мне принять священство в юбилейный год Крещения Руси! Оговорюсь, что к тому времени я уже преподавал в семинарии и Академии при Троице-Сергиевой Лавре языки: русский, церковнославянский и старославянский. Впоследствии прибавились риторика и Новый Завет. Это было прекрасное время! Всякий, входящий в благословенные пределы Лавры, чувствует себя под покровом Преподобного Сергия. Мне действительно хотелось быть птенцом с той полянки, которую увидел в откровении святой Радонежский игумен, усеянной множеством белокрылых птиц, слетавшихся сюда и осиянных небесным таинственным светом. Не белой лебедью, но «гадким утёнком», призван был я Промыслом Господним в это благословенное место!

Предложение начальства принять священный сан отозвалось, при всем моём недостоинстве, сокровенной радостью в глубинах сердца. Ведь еще совсем юным студентом я присматривался к знакомым мне московским пастырям. Это было новое поколение русских священников, ныне уже убеленных сединой и умудренных пастырским опытом… Упомяну ректора Свято-Тихоновского гуманитарного университета (преподавателем которого я ныне являюсь) протоиерея Владимира Воробьева. Выпускник физико-математического вуза, он отличался большой смелостью и пастырской принципиальностью в те душноватые годы. Выделяясь отеческим отношением к прихожанам, он был гоним властями, неусыпно следившими за религией чрез своих уполномоченных. В конце 70-х гг. в московских приходах (а тем паче, в провинциальных) еще нельзя было так просто вечерами исповедывать людей или проводить с ними пастырские катехизические беседы. Вспоминается мне сейчас и отец Димитрий Смирнов, внук священномученика, высокий, богатырского телосложения, с его литургическими огненными поучениями, которые мы пересказывали друг другу – из уст в уста. Уже тогда мне стало ясно, что нет на земле призвания выше священства. В нём сосредоточилась вся полнота любви Божией к людям, именно чрез пастыря эта любовь изливается в людские сердца с непостижимой силой!

Должен сказать, что для русских юношей конца ХХ века священство никак не воспринималось в качестве «профессии» или «специальности». Воспитанные на житиях новомученников, мы созерцали пастырство в ореоле исповедничества. Будучи по завершении университета школьным учителем словесности и вполне находя себя в общении с детьми, я все-таки чувствовал, что школа не станет моим окончательным пристанищем. Вместе с тем, став священником, я не оставил педагогику, которую почитаю лучшей подготовкой для будущих пастырей. Нет для семинариста занятия полезней, нежели первые опыты общения с разновозрастной аудиторией, и особенно с подрастающим поколением!
Первоиерарх РПЦЗ, митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион, викарий Восточно-Американской епархии, епископ Манхэттенский Иероним, секретарь епархии протоиерей Сергий Лукьянов и гость Восточно-Американской епархии протоиерей Артемий Владимиров
Первоиерарх РПЦЗ, митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион, викарий Восточно-Американской епархии, епископ Манхэттенский Иероним, секретарь епархии протоиерей Сергий Лукьянов и гость Восточно-Американской епархии протоиерей Артемий Владимиров


- Это Ваша первая поездка в США?

- Да, это первая, но и долгожданная поездка. Кажется, что за 20 с лишним лет священства, я получил не менее 20 приглашений в Америку, но до воссоединения никак не складывалось дело, может быть, во многом из-за меня самого. Мне представлялось затруднительным посещать храмы, но не участвовать в службах, быть на Божественной литургии, но не приобщаться Святых Христовых Тайн. Хотя, признаюсь, еще с конца 80-х годов сами собою образовались дружественные связи со многими пастырями Зарубежья — прот. Виктором Потаповым, прот. Петром Перекрестовым, прот. Николаем Артемовым и др. Конечно, сердце подсказывало, что рано или поздно, но после воссоединения Бог приведёт меня в Русскую Америку, которую я очень люблю, хотя бы потому, что в студенческие годы при обращении к Матери-Церкви упомянутые мною книги из Джорданвилля формировали моё миросозерцание.

- Какие места Вы бы хотели ещё посетить?

- Безусловно, быть в Америке и не посетить храм Всех скорбящих Радости в Сан-Франциско, не поклониться мощам свт. Иоанна (Максимовича), было бы странно. Однако в этот свой приезд я запланировал, что мы будем посещать вместе с моим спутником храмы и обители Восточно-Американской епархии. У нас был очень обширный план. Это храмы Нью-Йорка, Джорданвилля, Вашингтона, Мэйфилда, где проходило пастырское собрание и говение пастырей. Что для меня особенно значительно, — это встречи с пастырями, духовенством, монастырской братией, беседы с паломникам. Особенно почётным и ответственным для меня было участие в пастырской конференции.
Пастырская конференция
Пастырская конференция


- Каковы Ваши впечатления от первых дней?

- Если честно, то с первых минут, как секретарь епархии о. Сергий Лукьянов встретил нас в аэропорту, меня не покидает чувство, что я прибыл домой. Настолько сердечно, просто, любвеобильно и хлебосольно складывается наше общение уже целых три дня. Вместе с батюшкой Сергием я объезжаю храмы. Вот теперь наступила очередь любимого мною заочно Джорданвилльского монастыря, и я почувствовал, что Русская Америка не обманула моих ожиданий. Вдохновляет само общение душ, взаимопонимание, сердечность наших разговоров и то труднообъяснимое словами чувство, что нас объединяет Господь и наполняет это общение Своею благодатью. Вот впечатление от трёх первых дней.

- Что, по Вашему мнению, отличает людей, воцерковленных в Америке?

- Как пастырь я вижу, что у каждого своя мера, своя высота, своя глубина, своя степень вхождения в лоно Церкви, ведь воцерковление может быть понимаемо на разных уровнях. Одно дело – полная убежденность, что жизнь во Христе – это жизнь в лоне Матери-Церкви, причастность Святым Таинствам. Но совсем другое дело – воцерковленность сердца, т.е. обогащение души Христовыми добродетелями, взращивание тех новых нравственных качеств, которые становятся присущи личности, обновленной Божией благодатью. Войти в лоно Матери Церкви, начать каяться и причащаться – это основа, это скелет, но на скелет еще нужно нарастить жилы и плоть. Неспешно, годами свершается обновление души Божией благодатью. Ведь дело обусловлено не только законами действия благодати, но и Вашим ответом на ее действие, решимостью, постоянством, Вашим смирением пред Господом и любовью к людям. Здесь, в русской Америке, очень много людей, у которых есть чему поучиться. Мы ведь священники – весьма внимательные люди, и нам не нужно лишних слов, чтобы понять устроение души ближнего. Общение с церковными людьми для меня всегда очень значительно и таинственно, потому что мы все порознь члены, а вместе — Тело Христово; и конечно, в каждом человеке сокрыто очень многое… Впечатления преимущественно радостные и светлые. Иначе и быть не могло, потому что наше общение проходит «на мажоре»! Для меня дорога сама возможность встретиться со своими соотечественниками и вообще с православными людьми Русского Зарубежья, будь они американцы или пуэрториканцы, и вступить с ними в полнокровный союз молитвы и любви.
Пастырская конференция
Пастырская конференция


- Во время Вашего визита с кем предусмотрена встреча и о чем Вы планируете говорить?

- Мне задали тематику встреч, и я был даже удивлен высотой этих тем. Явно запрос превышает мои способности и внутренний опыт. Скажем, тема на пастырской конференций: «Подвиг пастыря в XXI столетии»… Хотя, конечно, есть что сказать, о чем поразмышлять, независимо от того, что сам ты не подвижник. Еще более меня удивила тема в одной из обителей «Молитва монаха – молитва за весь мир». Эта беседа состоится, по-моему, в монастыре Святого Креста. Я думаю, что святой старец Силуан многое имел бы сказать на эту тему. Будучи представителем белого духовенства я, конечно, тоже размышляю о молитве. Считаю и своей главной задачей стяжание молитвенного духа, но думаю, что наша беседа не будет оформлена как монолог, и, вступив в братское словесное общение, мы дополним друг друга к взаимной пользе. Мне по душе глубина этих тем. Чисто духовная проблематика мне импонирует более, чем какие-то социальные или церковно-политические аспекты нашей деятельности.

- Что для Вас изменилось в связи с объединением Русской Церкви?

- О, прекрасный вопрос! Я был участником вечера, собранного по инициативе приснопамятного митрополита Лавра в Москве, где присутствовало, наверное, человек пятьсот с той и с другой стороны. Все мы чувствовали мистическое изменение в глубинах наших сердец, начиная с неповторимого по значимости в судьбах Русской Церкви праздника Вознесения Господня [1]. Как будто бы некое средостение было тогда изъято из церковного организма. Представьте себе: человек сломал ногу, ему вставили в сочленение металлический штырь. Но вот кости срослись, штырь убирают — и нога обретает подвижность и гибкость!

Всем было тогда очевидно исчезновение подобной внутренней преграды, хотя лично я всегда благоговейно относился к русским людям Зарубежья и еще до всякого соединения принимал православного христианина из-за океана без спора о мнениях. Это было мое сердечное убеждение как священника. Нам не должно было скрещивать копья. Каждый призван искать свои собственные изъяны и радоваться возможности общаться от уст к устам, от сердца к сердцу. Вынужденная разобщенность тех, кто эмигрировал и тех, кто остался в страждущей России, была неизбывной драмой, даже трагедией. Но вернемся к предмету нашей речи…

На том памятном вечере меня обымала такая внутренняя радость, что даже не хотелось есть. Тогда мы были насыщенны духовно, хотелось только слушать, смотреть… И конечно, что-то сказать от избытка сердца, в случае если предоставят слово. Мы сейчас особенно нужны друг другу. Канонический акт возобновления общения – это основа, которую должно надстроить посредством взаимных духовных трудов. Сегодня именно посредством литургии, равно как и в словесном общении друг с другом, нам предстоит почувствовать, как в церковном теле циркулирует кровь, услышать ее пульсацию; тем паче что Сам Господь даровал нам такую удивительную возможность. Расчлениться, отойти друг от друга – «сила есть – ума не надо», по русской пословице! А вот соединиться и обрести подлинное мистическое единство во Христе – это, конечно, замечательное чудо, которое свидетельствует не столько о взаимных человеческих созидательных усилиях, сколько о милости Божией! На русское поле пролилась, как живительный дождь, благодать Господня… Это свершилось, конечно, по молитвам святых Царственных Страдальцев, всех святых Русской земли, в первую очередь святителя Иоанна Шанхайского. И безусловно, трудами тех, кто перешел уже в лучший мир, – Святейшего патриарха Алексия и высокопреосвященнейшего митрополита Лавра, принявших на себя, так сказать, главный удар в те нелегкие годы начала XXI столетия.

- Владыка Лавр и Патриарх Алексий после этого памятного события некоторое время спустя отошли ко Господу. Существует такое мнение, что объединение Русской Церкви стало делом жизни наших Первоиерархов. Как Вы считаете?

- Невольно напрашивается подобная мысль – слишком быстро они «сгорели» после этого эпохального события. Как будто единовременно были восхищены два зрелых колоса, в которых вызрели семена мира и единства. Да, действительно, событие судьбоносное, и оба они люди великой эпохи. Они оба – осколки Империи, ростки, которые черпали силу от корней русской православной жизни начала XX столетия. Все мы осознали, что с их кончиной изменился лик времени, наступила новая эпоха. Однако, будучи чадами единой Русской Православной Церкви, мы всё-таки сохраняем веру и надежду, что она, взрастившая эти зрелые плоды (я имею в виду наших Первосвятителей), существующая вне времени и пространства, никогда не оскудеет своей благодатной силой. Наше счастье в том и заключается, что каждый из нас призван осваивать духовные сокровища, принимая их от наших учителей, дедов и отцов, с тем, чтобы передавать эти сокровища апостольской веры народившемуся поколению. Я не принадлежу к числу тех, кто с тоской взирая в ретроспективе на прошлое, обречённо произносит слова: «Печально я гляжу на наше поколение, его грядущее иль пусто, иль темно». Безусловно, у нас, священников, педагогов, не могут не вызывать тревоги и опасений наблюдения за современной молодежью… Все мы осознаём великую задачу напитать словом Божиим юные, неутверждённые в добре души, при том что сердца становятся всё менее и менее восприимчивыми к семенам благодати Христовой. Думаю, происходит это потому, что из жизни общества вытравляется христианская культура, которая является субстратом для духовного семени веры. Тем не менее будем помнить слова поэта: «Чему бы жизнь нас ни учила, но сердце верит в чудеса». И оглядываясь на прожитый Церковью XX век, особенно в России, мы видим, что земля, выжженная напалмом безбожия, оказалась способной произрастить «цветы запоздалые» – благочестивые души новых исповедников веры. Среди них хорошо – мне знакомый о. Даниил Сысоев, который заплатил своей кровью за исповедание веры. Верим, что порох в русских пороховницах не оскудел совершенно…
Протоиерей Артемий Владимиров
Протоиерей Артемий Владимиров


- Люди, которые приехали сюда в период гонений до сих пор еще не могут понять, что Россия переменилась, что то советское время уже прошло. Они продолжают с опаской смотреть на Россию. Как Вы считаете, Россия возрождается, или это лишь изменение внешних форм?

- Я часто размышляю над этим. Размышляю также и над словами Святейшего патриарха Алексия I, который говорил, что «Церковь – есть Тело Христово, всегда ломимое»… Все мы знаем, что багряный дракон, низверженный на землю, главы которого испещрены именами богохульными, мечется в великой ярости, ведая, что всё меньше и меньше времени ему остаётся… Поэтому-то он обольщает народы, увеличивая свою демоническую активность; вчерашняя его глава – «безбожие» сегодня уступила место другой главе – «растлению». Это головы одной гидры. Приходится только гадать, чьи укусы ядовитее – тотального атеизма или всеобщего растления нравов. На мой взгляд, manus manum lavat – рука руку моет. Это две стороны одной адской медали. Исторически безбожие всегда влечёт за собой повреждение нравов, а растление ведет к духовной деградации и возрастанию богоборческих настроений в обществе. Тем не менее, несмотря на разрушительные действия мирского духа, Русь «все еще поет», она «все еще жива»… и не только жива, но и произращает из себя ростки таинственной благодатной жизни. Особенно это заметно педагогам и тем священникам, которые имеют общение с молодёжью.

Приходя в государственную школу (а у нас в России это легче, чем в Америке) для общения с младшим и средним возрастом, я вижу, с каким доверием, жаждою, жадностью, так сказать, дети тянутся к батюшке и его слову. Подмечаю, как органично, безболезненно сегодня многие представители молодёжи обретают веру, и это сравнительно с тяжким кризисом, который мы, поколение 70-х годов, испытывали, от неверия обращаясь к вере! Видя ныне множество зелёных побегов и свежих ростков на пажити душ человеческих, прихожу к мысли, что Господь даёт нам время на покаяние…

Второе пришествие Господа и Спасителя нашего – дело не сегодняшнего вечера и завтрашнего дня. Хотя с другой стороны, мы не можем предузнать, «что день грядущий нам готовит». Называть ли происходящее с Россией «возрождением»? Слово возрождение весьма многозначно. Если речь идёт о возрождении православной культуры, о каких-то зрелых формах церковной жизни, о возрождении политическом, культурном, экономическом, национальном, думаю, сказано будет слишком громко. Но то, что под перегнившей листвой появляются свежие ростки, то, что в обществе нашем возрастает просвещение, т.е. усвоение умами истин веры, – это несомненно. Об этом можно судить по многим телевизионным передачам с участием священников. Сравниваю свои нынешние наблюдения с материалами пятилетней давности… Мне самому нередко приходилось отвечать на приглашения телеведущих популярных программ. Послушаешь суждения так называемых «экспертов», присмотришься к реакции публики, высказываниям и мнениям приглашённых в студию обывателей, – и… убеждаешься: сердца людей просвещены верой, знакомство с заповедями – налицо.

Сегодня легко наблюдать за отрицательными явлениями, и многие, как Вы знаете, с увлечением изучают «тайну беззакония», и смотрят, как разворачиваются витки этой адской пружины вместе с бегом XXI столетия. Труднее наблюдать за действием благодати, за «велией тайной благочестия». Священнику открывается здесь большое поле для исследования. Дело в том, что в российском обществе во всех сословиях, начиная от правительства, кончая детворой, Вы найдёте тех, кто восприняли семя благодати и ожили духовно. Помните, в Деяниях Апостольских есть свидетельство, как Господь является святому апостолу Павлу и повелевает: «Дерзай и проповедуй слово, ибо в этом городе (Коринфе) у меня есть немало верных людей». Так, в своё время один Бог знал имена семи тысяч мужей, которые не преклонили колена пред Ваалом. И ныне в мире идёт соревнование сил света и сил тьмы. Силы тьмы очень хорошо видны, хотя бы потому, что они организованны, сплочённы в своей отрицательной разрушительной работе; они дерзки и наглы, ибо держат в своих руках «командные высоты». Силы света не так хорошо видны и, как правило, разрозненны. Во всяком случае, им не предоставлена возможность на всех углах свидетельствовать о себе. Однако, соревнование идёт, это особенность нашего времени, выраженная в словах Апокалипсиса: «Праведный да творит дела правды, святой да освящается еще, а скверный пусть сквернится… Ей, гряду скоро и возмездие Мое со Мною». Вот почему мы должны пользоваться временем и представлять собой единый собор созидателей. На мой взгляд, нет партии республиканцев и демократов, но есть созидатели и разрушители, и по плодам мы их узнаём. Думаю, что истинные ученики Христовы, вне зависимости от церковной юрисдикции, в которой они пребывают, а также от своих политических воззрений, узнаются по тому духу, который живёт в них; равно и по нравственному воздействию на окружающий их мир. Наше дело - не пугаться ожесточенности столкновения света и тьмы, не впадать в уныние и депрессию по поводу временного успеха разрушительных сил, но заниматься созиданием собственной души, стяжевать дух мирен и, таким образом, вступая в существенное единство с Богом посредством Божественной литургии, предоставлять Господу созидать Свой плацдарм Церкви в этом мире. Мне очень по душе высказывание священномученика Серафима Чичагова, который говорил, что Россия спасётся Божественной литургией. А святой праведный Иоанн Кронштадтский называл Божественную литургию самым мощным рычагом воздействия на жизнь народов и вселенной.

- О. Артемий, кто является Вашим духовником?

- Я в своем духовном становлении благодарен многим лицам духовного звания. Хотя поначалу, ощущая сиротство, немало страдал. Помню: нескольких священников просил о том, чтобы они взяли меня «на поруки», но батюшки не вполне охотно принимали это предложение, говоря: «Бог управит, не спеши». Они оказались правы, потому что есть особая тайна душепопечения; и я совершенно верю словам свт. Феофана Затворника, который утешая иных, говорил, что несмотря на скудость благочестия, Бог даст каждому духовника по сердцу, если только искренно желать спасения собственной души. Особенно я благодарен архимандриту Кириллу (Павлову), который, ещё будучи в силе, благословил меня на пастырство, приняв некогда (в 1987 году) мою ставленническую исповедь. Именно этот благочестивый пастырь преподал мне благословение на дьяконство, а потом и на священство. Будучи преподавателем семинарии и Академии, я время от времени ходил на библейские чтения, устроенные для семинарской братии арх. Кириллом, приходил к нему исповедоваться. Иногда батюшка просто разрешал меня от грехов в полном молчании, однако я получал великую пользу от самого соприкосновения с его молитвенным духом. Вторым, а может быть, и равнозначным для меня пастырем, несомненно, достойным наименования духовного отца (каковым он был для тысяч людей), является почивший о. Иоанн (Крестьянкин). В свои посещения Псково-Печерской обители вместе со своей супругой (а мы были учителями русского языка и литературы), я удостоился нескольких бесед с этим удивительным священником! Простое наблюдение за батюшкой отцом Иоанном в алтаре было для меня – иерея, событием, как сейчас любят говорить (может быть, и не слишком грамотно с точки зрения русского языка), знаковым, т.е. очень значительным, событием непреходящей важности. Вот почему я считаю себя, хотя и недостойным, учеником Троице-Сергиевой лавры и Псково-Печерской обители, где я обрёл добрых, замечательных пастырей. К слову сказать, великое дело для семинаристов – учиться в стенах святой обители и духовно окормляться у воинов Христовых, носящих в себе соль благодатной мудрости.
Да исправится молитва моя...
"Да исправится молитва моя..."


- Каким молитвенным правилом Вы пользуетесь?

- Будучи представителем белого духовенства, я имею священническое, иерейское, правило, которое совпадает у нас с иноками. Священники в этом смысле ничем не отличаются от иноческого сословия, будучи призваны совершать (в идеале) суточный круг богослужения. Другое дело, что на практике осуществить это не вполне легко тому, кто стал настоятелем приходского храма. Вы знаете, что по изменившемуся уставу Русской Православной Церкви, теперь настоятелям возвращена полнота административной и финансово-хозяйственной власти. Это плоды последнего епархиального собрания московского духовенства. Батюшкам было возвращено то, что было отнято у них реформой 1961 года, по которой священник превращался в наёмное лицо в отношении «десятки» или «двадцатки», осуществлявшей управление приходом. Благодаря Патриарху Алексию II и довершённой Святейшим Патриархом Кириллом реформе, мы вновь стали главами прихода.

Думается, это имеет и свою оборотную сторону, потому что батюшка призван быть прежде всего молитвенником, а не прорабом, хотя бы и Божиим. Для нас, священников, очень важна подготовка к литургисанию. И хотя я не являюсь примером тщательности, однако особенно радуюсь в тот день, когда мне удаётся, помимо minimum minimorum (т.е. утренних и вечерних молитв), прочитать повечерие с канонами. У нас есть очень хорошие издания, в которых каноны собраны на ряду, вместе с дневным акафистом. И, безусловно, для священника это правило - основа основ его пастырской деятельности. Впрочем, не зря мы называем свт. Феофана Затворника духовным учителем современности. Он призывает христиан стяжевать молитвенный дух, не забывая о духовной свободе, сопряжённой с этой задачей. Хорошо, конечно, тщательно вычитывать суточный круг (в той мере, в какой это возможно), но плохо при этом не иметь установки на внутреннюю молитву, того, что называется у Святых Отцов «памятью Божией», или поучением. Убеждён, что пастырю, занятому посреди шумного города своими праведными трудами, не только не зазорно иметь как идеал сердечную молитву Иисусову, свершаемую со вниманием и постоянством, но необходимо считать её насущнейшей для себя потребностью, даже большей, чем для инока. Почему так? Потому что иноку и стены помогают, он живёт в море благодати, как золотая рыбка, плещется в живой воде суточного богослужения. А пастырь живёт и трудится где-нибудь в Вавилоне современного мегаполиса, он постоянно в фокусе внимания десятков людей, он окружён людьми. Если бы мы отвечали на все запросы по посещению больных, освящению квартир, проведению пастырских бесед, то вообще не видели бы наших матушек и забыли бы количество рождённых нами детей!

Современный белый священник должен всегда быть в силе духа, ему надлежит иметь всегдашнее молитвенное дерзновение пред Господом, по крайней мере, батюшка призван сохранять чистоту своей пастырской совести. Вот почему наш идеал – упражнение в молитве Иисусовой, по преданию подвижников благочестия, чтобы молитва была нашим вторым дыханием. Другой вопрос, насколько мы близки к его осуществлению или далеки от этого идеала. Священник, прежде всего, призван делиться с паствой не богословски выверенным словом, т.е. теорией, но своими сердечными состояниями радости, бодрости, живой убеждённости в милости Господней. Обязанность священника - инъецировать этот дух пастве, вдохновлять прихожан верой, надеждой, любовью, что возможно лишь при постоянном литургисании и усилиях всегда сохранять молитвенный дух, ходить пред лицем Господа.

- Принимая во внимание напряжённый распорядок дня настоятеля храма, постоянные поездки и другие ответственные поручения, хотелось бы спросить, как складывается Ваша семейная жизнь?

- Раз в месяц я обычно свершаю какую-нибудь поездку. Лучший отдых есть перемена занятий: посещаю ту или иную епархию, естественно, по приглашению. Это может быть приглашение от лиц духовного звания и от светских лиц – педагогов, с которыми меня многое роднит в общности наших задач. Матушка у меня директор общеобразовательной школы, т.е. человек не менее, а может, более занятой, чем среднестатистический священник. Уже почти 20 лет, как мы открыли на приходе альтернативную (в отношении государственной) школу. Это лицензированное, аккредитованное учебное заведение. Мы выпускаем наших учеников с аттестатами государственного образца. Они поступают в высшие учебные заведения, и в этом смысле у каждого из нас (я имею в виду матушку и себя) своё поприще, свой огород, межи которого соприкасаются. Бог не дал нам собственных детей, хотя мы не можем назвать себя бесчадными, ибо вся наша жизнь сопряжена с подрастающим поколением, и в этом смысле нам всегда есть что обсудить с матушкой за обеденным столом.

Нынче, благодаря прихожанам, я живу совсем неподалеку от своего храма Всех святых, в Сокольниках. Это старинный район Москвы, замечательный своим большим парком ещё царского времени. Для нас с матушкой любимое времяпрепровождение - это прогулки по парку, как правило, в вечернее время. Во время прогулок мы сочетаем приятное с полезным и восполняем дефицит общения; обсуждаем всё, что нас заботит и тревожит. Матушка иногда разделяет со мной мои скромные путешествия, хотя вот от Америки была вынуждена отказаться. С одной стороны, - по плотности графика переездов из города в город, с другой, - по занятости школе; ведь у всякого директора рабочий день не нормирован.

Мы с матушкой оба филологи, и познакомились ещё на студенческой скамье. Она была не крещена, хотя не знала об этом до поры до времени. Часто в русских семьях в советское время мамы и бабушки скрывали друг от друга дела благочестия. Бабушка крестила ребенка, а мама об этом не знала, либо, напротив, мама думала, что ребёнок крещён бабушкой в хрущевское «царствование», а тот оставался некрещёным. Вот так и мне было суждено содействовать просвещению и крещению своей будущей супруги. И помнится, что я сделал ей предложение в самый день ее крещения! Мы с матушкой в венчанном браке уже 27 лет. Всё у нас сложилось как по писанному, слава Богу. И во многом, как сейчас вижу, «напророчил» нам наш брак общий научный руководитель. Это был знаменитый славист, прямой потомок графа Льва Толстого, ведущий профессор в Институте Балкановедения и Славистики Никита Ильич Толстой, церковный христианин. Он ещё в советское время много содействовал духовному просвещению студентов, возил их в фольклорные экспедиции по Полесью (Белоруссия) и другим местам. Никита Ильич стал, по существу, нашей «сватьей бабой-бабарихой», ненавязчиво предлагая Тёмочке обратить внимание на Леночку, а Леночке - на Тёмочку.
Джорданвилль
Джорданвилль


- Что Вы можете посоветовать сегодняшним семинаристам и будущим пастырям? К чему себя готовить, чего следует остерегаться, и какие предметы будут иметь наибольшую практическую ценность в их пастырской деятельности?

- Думаю, что существующий набор предметов необходим, и каждая из этих дисциплин достойна изучения. Однако надо всегда помнить о том, что головное вéдение ещё не есть сердечное усвоение того, о чём говорит догматическое или пастырское богословие. И сегодня, отвечая на Ваш непростой вопрос, я бы сказал, что для пастыря, помимо чистоты веры (это априори, не нуждающееся в комментариях), необходима жизнь по вере, что на сегодняшний день вовсе не легко. Пребывая в этом постоянно меняющемся, «турбулентном» мире, мы видим, как многие современные пастыри становятся жертвами мирского духа; а зазорный образ жизни имеет своим следствием искажение мировоззрения.

Давайте поразмыслим, что стоит за тёплым патриархальным словом «батюшка». Действительно, это обращение к русскому священнику свидетельствует о том, как много наш народ ждёт от пастыря, в котором готов видеть отца родного. Священник – это непременно тёплый душой человек, которому интересна человеческая судьба. Священник – существо отзывчивое, это не «человек в футляре» и не чиновник духовного ведомства, мундир которого застёгнут на все пуговицы; это не формалист, тем паче не ханжа, не фарисей, не книжник. Но пастырь - это живой человек, который не только умом, но и сердцем принимает нужды и беды приходящего к нему. К великому сожалению, наш холодный, прагматический, зачастую циничный век кладёт свою печать на пастырей. Вооружённые мобильными телефонами, персональными компьютерами, мы ныне несколько походим на офицеров духовного ведомства, до которых и добраться-то не легко страждущему современнику. Тем не менее, главное в батюшке - это его открытость и доступность; его способность к диалогу и желание, умение поддержать, утешить, не говорю, вдохновить человека. Вот этого и пожелаем друг другу – пастырям книжным и не очень книжным, академикам или тем, кто имеет в запасе семинарское образование. Самое главное - наша открытость навстречу живой душе и готовность понести её бремя, без ропота, превозношения и раздражения.

Поговорим об опасностях и искушениях… Пальму первенства держат, как мне кажется, искушения от демона блуда. Дело в том, что священник является предметом всеобщего интереса, и, как правило, пользуется особым вниманием прекрасной части человечества. Мужчины работают, а женщины молятся. Если священник обладает пастырским чутьём, если он ласковым словом поддерживает приходящих к нему, то это попечение для многих дочерей Евы оказывается просто оглушающим. Я говорю о том, что женская душа очень привязчива, особенно если она пострадала от жестокого и холодного мира, в котором так много обмана и лжи.

Для пастыря немалая опасность - в пристрастиях, которые испытывают к нему как к человеку, равно и в собственном «небесстрастии», которое должно бы уступить место благодатному бесстрастию. Насколько нужно быть острожным, проницательным, своего рода многочитым херувимом, чтобы добро и любовь, которые пастырь раздаёт людям, не вызвали в прихожанках нездоровых настроений! Сегодня, наверно, самые печальные истории связаны с шаткостью, нетвёрдостью священства, как в лагере чёрного, так и белого духовенства. Умение сохранять дистанцию в общении с женским полом, быть назидательным, но не становиться при этом предметом искушения; пастырствовать, но самому не искушаться; сохранять мудрость без пристрастия - вот искусство из искусств! Убеждён: нет среди нас, пастырей, тех, кто не совершал бы тех или иных ошибок, которые весьма болезненно отзываются в душах человеческих. Сколько должно пройти времени, покуда иерей взойдёт на ту нравственную высоту, которая обезопасит его от всех падений? Помнится, как к преподобному Амвросию Оптинскому подошла монахиня (а батюшка уже тогда лежал недвижим на одре болезни) и исповедовала ему как помысел: «Батюшка, у меня есть боязнь к Вам пристраститься». Батюшка со своей лучезарной улыбкой, вещей и мудрой, ответил тогда: «Не бойся, не пристрастишься»… Его душа, полная нетления, чистоты и сердечной молитвы, уже не источала никаких плотских миазмов и флюидов, которые столь опасны в деле душепопечения.

- Человек, впервые приходя в храм, хочет познакомиться со священником и открыть свою душу. Обычно для того чтобы состоялся разговор, нужно пройти какой-то путь к доверию. Бывает, что за долгое время общения с духовником человек так и не решается полностью открыть своего сердца. Как обрести доверие к священнику?

- Я думаю, что в этом случае нужно больше говорить об устроении священника, чем о пасомом. Помните русскую пословицу: «сердце сердцу весть подаёт»? А есть ещё такое словосочетание - «сердце-вещун». Если сам пастырь прозрачен для Бога, если он молится Господу, сознавая, что является лишь Его смиренным орудием, через которое действует благодать; если сам батюшка не имеет «двойного дна», но старается быть простым, как дитя, в очах небесного Отца, то сама собою созидается определённая духовная атмосфера, которая помогает пришедшему открыться, независимо от его внутренних сложностей, лукавства, разочарованности или недоверия.



Преподобный Исаак Сирин говорит, что в отношении служения ближнему более всего мы служим ему собственными (если имеются!) чистотой, смирением, простотой и молитвой. И я думаю, что каждый из нас, священников, в своём собственном пастырском трудничестве всегда находит подтверждение этой истине. Бывают дни, часы, минуты внутренней жизни, когда я примирён с Господом, когда душа носит в себе некую полноту, а уста говорят от избытка сердца. Тогда священник воодушевлен, радостен, он приветливо смотрит на подошедшего к нему. Хорошо нам, пастырям, «быть на коне» ощущать под собою «пегаса вдохновения»! Вступая в общение с людьми, как бы ни были они различны по возрасту, интеллектуальной подготовке, по их сердечным качествам, воодушевленный любовью пастырь всегда найдёт «золотой ключик», которым он отомкнёт замочек от любого сердца. Напротив, бывает, что батюшка чем-то подавлен, озабочен (не говорю не в ладах с собственной совестью); его точит какая страстишка, а в нём самом нет детской обращённости к Творцу. Он имеет лишь образ, вид благочестия, но не силу его… Узрев эту сановитость, важность в священнике, мирянин, как правило, замыкается в себе и не чувствует внутреннего побуждения раскрыться, хотя, быть может, и желает того.

А теперь поговорим о некоторых специфических искушениях, свойственных пасомым в их первом обращении к священнику. Какие же это искушения? Во-первых, излишняя требовательность, критичность в отношении служителя Божиего алтаря. Часто желающий поисповедоваться, становится немилостивым судьёй, пересуживающим немощи пастыря, действительные или воображаемые. Современные люди гиперкритичны. Они готовы вас осудить за полноту, за неясную речь, за ущербную внешность, забывая о том, что священник поставлен судить и врачевать пасомых, а не наоборот.

Помню, как юношей, студентом университета, я по внутреннему побуждению устремился на исповедь, не зная ещё ни одного священника. Вспоминаю ту внутреннюю борьбу, которую ощущал тогда внутри самого себя. Один голос (наверно, это был мой ангел-хранитель, который действовал через совесть) говорил о том, что сегодня и только сегодня я должен наконец-то рассказать обо всём, что меня мучило и что нельзя ждать и откладывать на завтрашний день то, что я призван был совершить именно в этот день… Другой голос (чей он был?) мне говорил, что священник не поймёт меня, а если поймёт, то ужаснётся, узнав обо мне то, что я ему расскажу. Встретив меня с доверием («по одёжке»), он будет раздосадован, ошарашен и наверняка выгонит меня вон. Это была очень тяжёлая внутренняя борьба, которая закончилась в тот самый час, едва я сделал шаг на ступеньку амвона и подошёл к батюшке. Тотчас меня коснулась благодать. Я стал подобен ребенку, которому и в голову не придёт судить своего отца. Я испытывал тогда лишь одну потребность - раскрыть пред ним всё, что спрятано было в глубинах души. И сегодня я частенько задаю себе вопрос относительно излишней придирчивости к пастырям. Как часто мы пересуживаем их, вместо того чтобы с доверием перед благодатью священства раскрыть язвы собственной души!

Представьте себе, что вам нужно успеть сегодня к нотариусу, юристу в конторе, притом, что у него остаётся совсем мало времени до закрытия офиса. Будет ли вас интересовать его «личная жизнь», нравственные качества, особенности его подхода к людям. Нет! Вам интересно только одно: чтобы он выдал вам нужную бумагу (как лицо компетентное) и поставил под документом свою подпись. Вы будете совершенно удовлетворены свершенным делом, независимо от настроения или нестроения в душе этого человека…

И нам, пасомым, должно более иметь веры в священство, благодать которого почивает на человеке-пастыре. В священстве нуждаемся мы, пасомые! Впрочем, повторюсь: немало зависит еще и от того, с каким расположением священник принимает приходящего к нему.

У святителя Симеона Солунского, в его знаменитой книге о богослужении (в которой он рассуждает и о священстве), написано об обычае в византийские времена пастырю принимать на исповедь осклабяся, т.е. с приветливой, доброжелательной улыбкой. Священник, как говорит свт. Симеон Солунский, являет собой образ Небесного Отца, который выходит навстречу блудному сыну и простирает к нему свои объятия. Очень часто мы, священники, вызываем недоверие у приходящих тем, что не помогаем, а затрудняем им дело раскрытия совести. Это бывает тогда, когда мы слишком строго, «взыскательно» смотрим на человека или даём ему понять, что нам некогда его слушать и потому поторапливаем его, в то время как он обнажает пред нами самые сокровенные струны своей души. А какой грех пастыря – раздражаться на непонятливость кающегося или на нечленораздельное исповедание грехов! Священнику нужно помнить, что стоящий рядом с ним в эту минуту (так говорит один из современных духовных писателей) совершенно беззащитен и уязвим; ведь в миру мы привыкли скрывать друг от друга наше подлинное лицо и прятать свои язвы от посторонних взоров. К сожалению, должен признаться: не у всех священников присутствует подлинный психологизм, т.е. понимание внутреннего мира впервые переступивших порог храма. Беда! Ведь иные люди, облитые «ушатом холодной воды» вместо пастырской теплоты и внимания, ещё на 5-10 лет бывают отброшены от храма, ибо им совсем нелегко, по духовной неопытности, перенести эту травму. Они ещё не умеют отделять пшеницу от плевел, благодать священства от ограниченности самого священника.

- Порой случается, что русские прихожане не решаются исповедоваться у американского священника. Как Вы думаете, почему национальность имеет значение в межнациональной Церкви?

- Думаю, что это ситуация характерна именно для духовной жизни в Америке, это своего рода комплекс, который присущ Russian Orthodox Church Outside of Russia. Именно парадоксальное сознание того, что носителями подлинного духа Христова могут быть лишь потомки Великой России, или Святой Руси; только этим героическим лицам, сохранившим посреди безбожного Вавилона подлинную духовную культуру и зрячую веру в Живого Бога, можно довериться как последним могиканам, как осколкам Великой Православной Империи. Однако, здравый разум и рассуждение должны изживать подобные предубеждения. После воссоединения Московского Патриархата и Русского Зарубежья многие пожилые русские люди, достойные всех и всяческих похвал и прожившие на Западе героическую жизнь (в отношении веры и верности Православию), были неспособны осознать то, что там, на Руси (в постсоветской России), может явиться что-то подлинное, что-то истинное, то, к чему не прикасался бы мирской, особенно безбожный, дух. Мы чувствуем, что это драма и поныне здесь не изжита, ибо не все люди оказались готовыми воспринять благую весть о единении русского народа в лоне Матери-Церкви.

Тот же психологический комплекс, видимо, действует и в отношении американцев, вошедших в лоно Русского Зарубежья. Налицо ограниченность человеческая, грех старшего сына, который, Вы помните, отказался даже войти в отчий дом после того как отец заклал тельца для младшего сына, изжившего имение с блудницами, однако получившего перстень усыновления. Но думаю, такие судьбы, как жизненный путь иеромонаха Серафима Роуза (который стал более русским, чем иные из наших соотечественников, так и не раскрывших свои объятия природным американцам, принимающим Православие), доказывают, что подлинное христианство не в движении плоти и крови, а в явлении духа и силы. Слава Богу, жизнь Русского Зарубежья свидетельствует о том, как семя живой веры прорастает среди всех племён и языков. Мы видим, насколько органично потомки англосаксов, входя в Русскую Церковь, усваивают глубину и чистоту русского Православия, как они ценят и дорожат церковнославянским языком и всем строем патриархальной русской жизни.

Пробую представить себя русским мирянином откуда-нибудь из Бронкса или Манхэттена… Желая найти пастыря по сердцу, стал бы я обращать внимание на форму его носа; греческого, римского или курносого? Навряд ли. Помню свою юность и первые шаги в церковной жизни… Мне всегда было что сказать священнику, даже если я (последний раз) исповедовался три дня тому назад. Священника, который вполне меня бы знал, тогда ещё не было, и часто приходя на исповедь, в конце концов я понял, сердцем своим уразумел, что меня от исповеди к исповеди ведут сам Господь и Матерь Божия. Раскрывая свою душу Богу, я должен делать это всегда со всей искренностью и глубиной, не затушёвывая своих грехов. Благоприобретённый опыт мне подсказывал, что не от всякого священника я могу получить назидание, хотя бы потому, что не всякий священник хочет мне что-либо сказать. Иные батюшки просто терпели меня, но дозволяли мне исповедоваться, не будучи заинтересоваными в назидании юной души. Но я им всё равно был благодарен за то, что они брали на себя труд просто выслушать меня. А ведь это уже не малое дело, потому что иные пастыри и не склонны, к сожалению, ничего слушать у креста и Евангелия... У меня со временем возникло искреннее убеждение, что если я исповедуюсь, отвлекаясь от конкретной личности пастыря, Господь Бог всегда Своей благодатью (не знамо как, необъяснимо с рациональной точки зрения) ответит на мои, пусть даже и незаданные, вопросы. Скажу как перед Богом: я уверовал в благодать священства, благодаря потребности в частой исповеди! Будучи вынужден исповедоваться у разных священников и вовсе не сразу обретя духовного отца, я твёрдо веровал, что сам Христос - Отец Небесный - принимает меня у аналоя, а через неделю примет у другого аналоя. Сам Господь Бог Своей благодатью вразумляет, назидает, направляет кающегося; именно Он, наш общий Искупитель, стоит пред смиренным Своим учеником. Это живое убеждение мне очень помогало! Ведь далеко не сразу мы находим того пастыря, который действительно готов взять на себя ярмо духовничества, чтобы с терпением, жертвенностью, полнотой внимания опекать такого неудобного, несообразительного, не слишком послушного, трудного человека, каковым является современный христианин.

Безусловно, живя в России, нам нелегко вжиться в реалии зарубежных приходов… Тем не менее двухтысячелетний опыт Церкви учит нас, что Православие есть нечто гораздо большее, чем просто религия нации. Будем мудры. Достаточно изучить историю армянского этноса или жизнь современных коптов, чтобы осознать всю опасность отождествления христианского благовестия с жизнью страны и народа. Православное христианство – богооткровенная, универсальная, всемирная, единая истинная религия. Не будем, дорогие друзья и соотечественники забывать, что мы веруем во единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь, в лоне которой уже «несть ни эллина, ни варвара, ни скифа, ни иудея, но новое творение во Христе Иисусе, Господе нашем»…

Беседовали о.Сергий (Беломоин) и Максим Аброскин
Беседа опубликована в журнале "Троицкое наследие" (Листок Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле), №2(28) Лето 2010



Примечания:

[1]В этот день в 2010 г. состоялось подписание Акта о воссоединении РПЦ и РПЦЗ.