Алексеевский ставропигиальный женский монастырь

Москва, 2-й Красносельский пер., д.7, стр.8

http://www.hram-ks.ru

Русская Православная Церковь

Московский Патриархат

Версия для печати

Протоиерей Артемий Владимиров

Проповедь за вечерним богослужением на праздник святого праведного отрока Артемия Веркольского.

     Мы сегодня с вами прославляем святого праведного отрока Артемия, слышали в проповеди слова о благодатном детстве и слышали правдивое свидетельство, относящееся к большинству из нас, взрослых людей, что несмотря на раскрытый ум и взросление телесное, мы весьма невыгодно отличаемся от детей по обилию грехов и страстей. Между тем, Спаситель, обращаясь ко взрослым ученикам своим, говорил: “Аще не будете – не обратитеся – не будете яко дети, не внидете в Царство Небесное.” Это слово исполняли усердные христиане древности и позднейших времен, разумевая его сокровенный смысл, подвизались, дабы стяжать благодатное детство о Христе Иисусе. Так, мы знаем свидетельство древнего великого во святых Макария, пустынника Египетского, что он потратил сорок лет для того, чтобы возвратить своей душе благодатное детство во Христе. Сорок лет непрестанных трудов, суровых условий в пустыне Египетской.

      И в самом деле, над чем надобно нам трудиться в самих себе, дабы мало-помалу, с Божией помощью, возвратиться к благодатному состоянию души? Что нам препятствует выполнить эту заповедь: “Аще не будете как дети, то не войдете в Царство, кто не умалится пред Богом как это дитя, не внидет в Царство Божие”. И какие именно подвиги должен всякий разумный христианин предпринимать, дабы ему не оказаться вне Царства Божия, но приблизиться к детям, каковым и принадлежит оно.

      Так, вникая внутрь себя самих, изучая свою душу, мы тотчас увидим, что всего более нас от детей отличает гордостное настроение сердца, умственная гордыня, которая облекает душу темными покровами, делая ее весьма уязвимой, удобопроницаемой для падших духов, этих прегордых существ, желающих и людей заразить богохульной гордостью. Прибавить к этому самый дух XX-го столетия, вознесшего на пьедестал падшую человеческую природу. Вспомним только признание одного из таких безбожных писателей: “Человек – это звучит гордо.” Даже звучит гордо. И мы обнаружим для себя поприще огромное, труды великие, и, дай Бог, чтобы хватило краткой земной жизни, дабы побороться хотя бы с одною гордостию, изжить самолюбие, смирить ум, изгнать спесь из сердца. Уже одно это открытие должно бы погрузить нас в сокрушенное состояние.

      А как мучает возрастных христиан тщеславие! Даже тогда, когда они и не соглашаются с ним и не желают принимать в себя эту змию, все равно она кусает их, все равно отравляет добрые наши начинания своим ядом. Так что всякий мало-мальски внимательный к себе христианин болезненно морщится, чувствуя ядовитые угрызения тщеславия – неразлучной сестры гордости. Действительно, хочется уйти в пустыню, чтобы побороться там, однако, гордых пустыня не терпит, по слову одного современного подвижника, но гонит их вон из себя. Всего верней будет уйти в пустыню сердца своего и там начать оплакивать себя самого, укорять себя за безумное возношение ума, за гнилостное самолюбие, за гордость, которая застит очи, там начать борьбу со всепроникающим тщеславием.

      Чем мы усердней будем этим заниматься, тем больше обретем пользы во всяких неприятных обстоятельствах нашей жизни, ибо полезно все то, что помогает нам смириться. Прекрасно все то, что служит смирению человеческой души. А смиряется она тогда, когда познает немощь собственно душевную или телесную. Смиряют душу неудачи в предпринимаемых делах, смиряют душу болезни телесные, безусловно – болезни душевные, если только нести их с умом и благодарением. Весьма смиряют людей люди. Именно тогда, когда мы получаем от них уколы, удары, тогда, когда бываем оскорблены, или обижены, обмануты в лучших чувствах своих. Смиряет нас самый мир, в котором мы живем, исполненный зла, нестроения, грозных новостей, так что мы учимся все менее и менее любить его – этот мир. Имеется в виду все то, что происходит среди людей, среди народов, все то, что приводит в колебание и мятеж человеческое общество. Смиряется душа и поневоле ищет у Господа поддержки, помощи, утешения.

      Но мало гордыни и тщеславия, много отличает взрослого от маленького христианина действие похоти в сердце, в глубинах души. Речь идет, конечно, не о долге супружеском, Бог вложил в наше естество родительную потребность и освящает ее в браке. Но речь идет о несчастной привычке уязвлять самое сердце сладострастием, принимать нечистые помыслы, всматриваться в гнусные образы, наносимые человеку непосредственно сатаной – искусным живописцем. В меру развращенности, растления, а мы живем в век разврата и растления, мучается взрослый христианин, ибо не вдруг и не сразу даруется ему блаженное целомудрие, чистота ума, спокойствие сердца. Но эта чистота и это спокойствие, взамен обуревания, раздражения, искушения огненного, бывают плодом многолетнего трезвения, многолетней аскетической борьбы, многолетнего исповедывания внутренней нечистоты, великого и постоянного хранения себя самого от раскаленных стрел лукавого духа. Впрочем, стоит свеч эта борьба, потому что человек, приблизившийся к детской чистоте, человек, постоянно сохраняющий душу неприкосновенной от липких объятий лукавого духа, обретает такой дар, который и нельзя удовлетворительно словом выразить. Действительно, не потому ли дети так легки, непосредственны, бодры, часто веселятся тогда, когда взрослые пребывают в состоянии бездвижности, равнодушия, усталости, что дух целомудрия, дух чистоты сопребывает с ними. До поры до времени детям неведома борьба эта, подлинно роднит их с ангелами, делает весьма приятными Богу, удобопреступными для воздействия на них, на их сердца Божией благодати.

      Кровавая это борьба. Буквально истекает кровью сердце подвижника, православного христианина, который знает, что вне святыни целомудрия не сможет он умно соединиться с Богом, не сможет свое сердце предоставить в обитель благодати Духа Святого. Повторяем, речь идет не только о монахах, но речь идет и о христианах, живущих в миру, однако отзывающихся на заповедь Евангельскую: “Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть.” Не препятствует стремление к целомудрию исполнять долг супружеский, напротив, способствует правильному его исполнению.

      Безусловно, в отличии от детей, взрослые весьма хитры, непрямодушны, лукавы, изворотливы, изобретательны в осуществлении злых желаний и похотей сердца своего. “Страсти лукавы суть,”-говорят подвижники благочестия. Желание удовлетворять страсти делает человека извивающимся, словно червяк, делает похожим на змею, которая в какую угодно щель найдет ход и протиснется в нее. Лукавство проявляется в нас тогда, когда мы не говорим правду, а должны были бы изречь ее, тогда, когда говорим неправду, лжем, когда нечто изобретаем, дабы оттенить свои мнимые добродетели. Лукавство помогает человеку осуществлять корыстные цели дурными способами. Лукавство приводит к тому, что человек постоянно согрешает языком, устами. Лукавство неприятно лукавому человеку, ибо оно доставляет ему мучение сердца, однако, вкоренившись в душу, становясь словно второй природой, лукавство трудно бывает изживаемо. Да и невозможно победить его, ежели не будет обращенности всецелой души к Богу, Который прост, в Котором и Который есть самая Истина, Правда, и к Которому, по слову Царя Давида, не преселится лукавнующий, ненавидит Господь мужа льстива и лукава. Какие же труды великие ждут хри-стианина, который устал от собственного лукавства. Как ему нужно быть осторожным на словах. Лучше вообще помалкивать и молиться, слушая других, но не говорить самому. Дабы избавиться от лукавства, нужно всегда осуждать себя мысленно за лукавство, за непрямодушие, и молиться, дабы Господь помог нам выправить нашу душу, выпрямить ее, дабы стяжать нам простосердечие, стяжать благородство, честность, научить нас исполнять собственное данное нами слово, во всяком случае, всегда каяться в неисполнении слова, нарушении слова и стараться не повторять этих ошибок.

      Взрослые, как мы сказали, в отличие от детей, унылы и печальны. Дух уныния тоже много вредит сердцу зараженного страстями человека. По существу, уныние и первая степень уныния – печаль, потеря радости, безрадостное состояние, туга сердечная, словно тень ходит за всякой страстью, особенно страстью удовлетворенной, страстью, которая достигла своей цели в свершении греха. Печаль и уныние, как темные одежды, облекая христианина, делают сердце не восприимчивым к лучам благодати Божией. Особенно жалко тех, кто сроднился с состоянием печали. Иные – даже находят возможность услаждаться этим состоянием. Третьи – хотели бы передать это состояние другим, почему не боятся навязывать им свои чувства. О таких людях обычно их окружающие говорят, что они забирают у них жизненные силы. Таких людей сторонятся, едва выносят их присутствие, а они с удвоенной энергией как раз, бывает, жалуются в своих неудачах, сетуют на свои болезни, потому что привыкли успокаиваться только тогда, когда выведут собеседника из мирного, ровного состояния духа. Скажем, что крепкого в молитве христианина никто не выведет из ровного состояния, особенно, если он умеет хранить известное расстояние между собой и говорящим, участвуя в нем, однако же старается не поддаваться страстям, обуревающим собеседника. Но, безусловно, тому, кто познал тяжесть уныния, гнета печали, нужно много бороться, дабы, в конце концов, явиться победителем этой опаснейшей страсти. Борьба с унынием и печалью успешна будет у того, кто бегает лености, ненавидит бездеятельности, чуждается праздности. Тот, кто, если не молится, то трудится руками, если не трудится руками, то читает что-либо. Во всяком случае, и минуты не позволяет себе находиться в праздности. Праздности, которая вводит в нашу душу печаль и уныние. Много должно упражняться в благодарении Господа, особенно в минуты скорби, когда нам тяжело, когда душа, кажется, изуродована грехами, когда нет на сердце покоя, нет источника внешнего утешения, вот тогда особенно с доверием припадать ко Господу, пребывать в молитве, благодарить Спасителя, зная, что Он не дает нам искуситься сверх наших слабых сил. И обязательно, к вящей, сугубой пользе обратит обстоятельства нашей жизни, так что “вечер водворится плач, а заутра – радость”. Сея слезами, тяжко воздыхая под бременем жизненным, пожнем радостью, по слову Царя и псалмопевца Давида.

      Наконец, взрослые, в отличие от детей, много думают. Дети не слишком-то склонны к размышлениям, они воспринимают жизнь непосредственно. Конечно, и у них есть своя мысленная деятельность: о чем-то они замышляют, о чем-то они мечтают, о чем-то они воспоминают. Но так, чтобы слишком углубляться в себя и стать жертвой собственной фантазии, это бывает не у всех. По преимуществу, дети - существа телесные, как говорит святой Василий Великий, и поэтому удел мысленной работы достаточно незаметен в жизни их сердца, жизни их чувств. Взрослые, к сожалению, особенно те, кто гордятся своим умственным развитием, те, кто называет себя работниками мысленного труда, взрослые пребывают часто в очень невыгодном для духовной жизни состоянии рефлексии, как говорят психологи. Бывает, конечно, их состояние меняется: в молитве ли, или что-то возрадует их чувства, - но потом вновь возвращаются к изведанному ими и, как им кажется, единственному способу существования внутри себя, к постоянному воспоминанию, мечтанию, размышлению. Если человек провел в таком состоянии 30, 40, 50, 60 лет, то измениться ему к концу жизни, достичь детской открытости пред лицем Божиим, невозможно без вышеестественного воздействия благодати Господней. Вот почему так важно христианской молодежи учиться преодолевать эту замкнутость на самих себя. Вот почему важно учиться молиться не только по молитвослову, но и своими словами, по-детски предстоя Господу, изливать Ему сердце, просить Его о собственных нуждах, не заботясь и приискивании красивых, сладких фраз и слов, но, как младенческий лепет, обращаясь к Господу в прошении покаяния и благодарения. Весьма важно это наблюдение, потому что внутренняя жизнь христианина возрастного должна совмещать в себе непрестанную молитву и ясную мысль, та, которая не рвется, как паутина, но, укрепляемая молитвой, помогает нам составлять правильные понятия о мире, начертывает правильный образ действия, проникает в самую суть вещей. Человеку, не знакомому как следует с молитвенной жизнью даже кажется невозможным и непонятным совмещение собственно молитвенной деятельности духа и мышления, необходимой части нашего бытия, ибо нам подобает много думать, размышлять и решать многие мысленные затруднения. Выход из этого противоречия мнимого один. Мы должны учить себя находиться во всегдашнем собеседовании с Богом. И Господу, или Матери Божией, или кому-то из святых, которых чтит наше сердце, поверять то, что лежит на душе. Вот это и есть дух младенческой, детской простоты. “Матерь Божия, ты видишь! Матерь Божия, душа моя недоумевает!..” И как вот мы обычно ближайшему другу пересказываем, показываем запутанный клубок наших решений, недоумений, так подобает, по слову апостола Павла, изливать пред лицем Господа все наши прошения, дабы мир Христов, превосходящий разумение человеческое опочил в сердцах наших.

      Молитвами святого праведного отрока Артемия, братья и сестры, да будет нам дарована помощь в этих трудах благочестивых, в борьбе т. е. с гордостью, тщеславием, самолюбием, в сражении с унынием, печалью, противостоянии растлению сердечному и в стяжании молитвенности, которая единственная может выправить наше мышление, дать нам мысль ясную, истинную, вместо той сумятицы, вместо той чехарды, которая, по обыкновению, и называют мысленной деятельностью человека.

      Господи, помоги нам!

01 ноября 2000 г.