О молитвенном правиле.

     Мы с вами побеседуем о молитвенном правиле христианина. Размышляя над главным делом нашей жизни - богоугождением, стремясь познавать по опыту покаянную молитву, труждаясь над ней, часто мы в ходе наших малых трудов меняем, по неопытности, отношение к молитвенному правилу, заповеданному Церковью. В которое входят утренние, вечерние молитвы, для усердных - чтение Псалтири, канонов пред Таинством Святого Причащения, входит и чтение Священного Писания.

     Бывает, что поначалу, христианин новообращенный проявляет благую ревность к исполнению своего молитвенного правила, старается неопустительно свершать его, опытом познавая пользу из этого. Впоследствии, когда он узнает о иной - покаянной внутренней молитве, когда сердце становится способным само изливать свои чувства пред Богом, иные оставляют молитвенное правило. Не относятся к нему столь тщательно, как раньше, руководствуясь во многом правильным изречением: «Не человек для правила, но правило для человека». То есть, при известных обстоятельствах, изменении их, мы иногда расширяем, иногда сокращаем наше правило, при крайнем утомлении его сводим к нескольким поклонам пред сном с обязательным самоукорением себя и осуждением пред очами Божиими. Ибо невыполнение правила, даже тогда, когда обстоятельства совершенно уважительны, все-таки свидетельствует о недостатке благоразумия. А благоразумие подсказывает нам и учит нас исполнять молитвенное правило, невзирая на никакие обстоятельства, находя на дню удобные к тому часы. И недостаток благоразумия заключается в том, чтобы, отдавшись волнам жизни, отдавшись суете мирской, совершенно в сторону отложить всякое молитвенное правило. Благочестивые лица, писавшие о молитве, свидетельствуют, что враг весьма лукаво и коварно приступает к человеку, всячески побуждая взятое на себя правило низвести до минимума, а затем и вовсе оставить его. Здесь действует определенный греховный закон. Посему ошибаются те, кто по нерассудительности, не имея должного понимания своей немощи, не желая советоваться с лицами на то поставленными, избирают себе слишком обширное правило, утомившись от выполнения которого, они оставляют его, и часто оставляют совершенно. Жизнь показывает, насколько трудно бывает такому «отступнику» в кавычках, затем вновь побудить себя мало-помалу к исполнению правила, насколько трудно бывает завоевывать некогда сданные и утраченные позиции в духовной жизни.

     Бывает, что человек и убежден в необходимости, по опыту знает благотворность внимательного исполнения правила, но, познав иную молитву, свершаемую в глубинах сердечной кельи, то есть, со вниманием, краткую, заповеданную Церковью для всегдашнего поучения, отдавая предпочтение такой внутренней молитве, иной из благочестивых побуждений оставляет ранее возложенное на себя правило, и до времени бывает убежден в том, что это действительно целесообразно, соответствует духовному развитию личности. Однако, на деле бывает не так. Иные пути кажутся человеку прямыми, но вымощены они вовсе не в рай. Дело в том, что наше немощное естество, естество падшее, естество весьма преклонное ко греху не может жить в постоянном напряжении ума и сердца, которого требует, скажем, молитва Иисусова. Ум человеческий, особенно поначалу этого подвига, весьма слаб и чрезвычайно быстро приходит в утомление, даже изнеможение, от постоянного призывания имени Господа. И всякий из нас знает, что за минутами воодушевления, стремления молиться этой молитвой непрестанно, мы оставляем ее на день, два, три, неделю, месяц, как бы, не рассчитав свои силы, переусердствовав, ибо орешек оказывается нам не по зубам.

     То же бывает и в отношении тех особ, которые, не разобравшись в учении об Иисусовой молитве, полагают себя достигшими высшей степеней этой молитвы, конечно же, делают это в состоянии обольщения. Будучи ничем, помышляют о себе нечто. И вот, думают, что им дана молитва сердечная, или занимаются поисками такой молитвы, часто вполне самочинными, они затем оставляют и всякую другую молитву. А сердце, налившись тяжестью, как камень, наказывая иных искателей духовных приключений за самочиние, отказывается и вовсе обращаться к Богу. Но всякий, кто со смирением изучает предмет молитвы, знает, что молитва есть дело живое, сообразное с всегда склонным к изменению нашим естеством.

     Поэтому, мы, как ни входим в одну и ту же реку дважды, так никогда не молимся одной и той же молитвой. Сегодня она свершается со вниманием, завтра отличается разбросанностью помыслов, послезавтра с величайшей тугой, а послепослезавтра может быть потечет свободно. И тот, кто на основании каких-то приятных ему ощущений сегодня отказывает своей молитве в наименовании молитвы только потому, что она не идет к нему, конечно же, обольщает себя. Ибо истинная молитва, как мы не раз говорили субботними вечерами, свершается всегда с насилием над собою, с притрудностью, требует самоотвержения. И вовсе не требует болезненного рассматривания своей собственной души, своих чувств, оценки этих чувств, что ведет к опасной болезни самообольщения. Поэтому иной раз человек при всех своих усилиях оказывается способным молиться лишь устной, внешней молитвой. Вслух произнося ее, кое-как сосредотачивает ум на предмете молитвы. А иной раз, произнесение устами признается излишним, душе бывает хорошо молиться умственно, дабы не привлекать ни чьего постороннего внимания к нашему благочестивому занятию. Бывает же так, что, вопреки ожидаемому, косность сердца уступает место молитве живой, зрячей, когда мы слышим Бога и слышим ответ Божий в нашем сердце, вполне получая награду за предыдущие дни такой глухой, немой и тупой молитвы.

     Итак, сердце наше непостоянно, оно всегда изменчиво, поэтому и меняется наша молитва, вообще нужно хорошо помнить, что молитва есть плод жизни человека, мера его веры и верности Богу. И не может, скажем, человек самолюбивый, равнодушный к людям, сосредоточенный лишь на себе, молиться правильной, вдохновенной молитвой. Также как любое пристрастие, любая страсть, поскольку не изжита из глубин сердца, не даст молитве нашей совершаться, как должно. Но только там, где есть подлинное смирение, самоукорение, там где есть готовность терпеть и сносить все скорби. А особенно главную скорбь - собственную неисправность, собственную греховность, неумение воздерживаться от уже исповеданных грехов, повторения прекрасно изученных нами ошибок. Кто обнаруживает готовность терпеть самого себя, не расслабляясь, не впадая в отчаяние, но с благодарением Господа, что нам не попущено упасть в подлинную глубину зол. Вот такой человек мало-помалу научится правильно молиться, и Бог даст ему молитву. Словом, молитва находится в безусловной зависимости от прочих добродетелей, главные из которых перечислены - смирение, чистота сердечная, верность Богу, жертвенность любви к людям.

     Из всего сказанного вытекает необходимость и определенного правила, исполняемого с постоянством, сосредоточенностью, вниманием, при известном самоотвержении в течение всей жизни. Почему святые отцы и говорят: малое правило, взятое для постоянного исполнения, сдерживает великие искушения. И никогда не бывает без ущерба та душа, которая отступает от правила по слабости, по маловерию, по человекоугодию или по неблагоразумию.

     И, прежде всего, следует сказать о великой важности утренних и вечерних молитв, которые являются для нас тем же, что для воина, выходящего на брань с врагом, доспехи, закрывающие сердце и прочие уязвимые части тела. Как нелегко воспламенить дух молитвы только что восставшему ото сна, находящемуся в известном помрачении от сонного расслабления, так человеку, завершившему свой день, проведшему его в трудах земных, совсем нелегко бывает ожить для Бога духом, ибо дух этот часто помрачен вереницей дневных впечатлений. Вот почему Церковь отобрала для нас некие золотые слитки в малую сокровищницу утреннего и вечернего правила. И тот, кто со вниманием, часто уже наизусть, а иногда, лишь подглядывая в молитвослов, читает это правило, действительно привязывается к нему всей душой, всем помышлением. Ибо Господь всякий раз, взбадривает душу, развеивает томность, возвращает бодрость, возвращает острозоркость, как бы вводит нас в мир молитвы посредством этого малого правила. Конечно, неплохо слушать его в храме или дома при соборном чтении, но лучше всего читать это правило самому, вникая в каждое слово молитвы, никуда не спеша, но питаясь и насыщаясь благодатью, сокрытой в тех покаянных вздохах, обличениях, славословиях и хвалениях Бога, которыми насыщены эти воистину святые молитвы, составленные мужами древности. Вот почему никогда не нужно спешить с этим правилом, при недостатке времени лучше не тщиться вогнать в семь минут правило, но прочитать лишь несколько молитв так, чтобы они дали отзвук в душе, послужили к освящению сердца. Советуют в отношении вечернего правила читать его еще тогда, когда душа не скована утомлением. Но по существу уже после трех часов пополудни, когда по древнему исчислению времени 9-й час вступает в силу, можно читать это правило, оставляя те молитвы, которые в молитвослове напечатаны после молитвы «Достойно есть...» как освящающие непосредственный отход ко сну.

     Много высоких слов оставили духовные писатели, подвижники благочестия, оставили и составили по поводу трех канонов, употребляемых священниками, монашествующими как ежедневное чтение (равно и благочестивыми мирянами), и вменяемое в обязанность для воцерковленных христиан, готовящихся к Причащению, то есть, говеющих. Разумеется Канон покаянный или Канон Иисусу Сладчайшему, Канон, поемый в обстояниях душевных к Богородице и Канон Святому Ангелу Хранителю. Один из знаменитых церковных проповедников начала ХХ столетия, священномученик епископ Серафим Звездинский называл эти три канона «тремя благоуханными розами», которые должен обонять и созерцать всякий, кто стремится в райский сад, всякий, кто стремится войти в чертог Царства Божия. И те, кто разобрались в этих канонах, понимают каждое слова ирмоса и тропарей, действительно убеждаются в дивном благоухании, аромате духовном, который источают эти каноны. Каждый из них имеет свою благодать, говоря по-человечески. В зависимости от того, к кому он обращен, при каких обстоятельствах был составлен, в каких нуждах духовных помогает. И чем внимательнее мы читаем и перечитываем эти каноны, ибо они для нас то же, что для жаждущего влага живительная, а для голодного кусок хлеба, тем большее сокровище открывает нам Бог в самом свершении этого молитвенного чтения и пения. Всякий мало-мальски знакомый с молитвой христианин знает, что каноны есть менее всего вычитка известных священных текстов. Да Богу и не нужно количество прочитанных нами страниц. Но каноны знамениты тем, что они меняют образ мысли человека, они просвещают человеческую душу. Нам должно читать каноны не для того, чтобы прочитывать их, а для того, чтобы, прочитав их, посмотрев в свою душу, увидеть ее освященной, очищенной, окрыленной, измененной таинственным духовным изменением, которое привносит в душу Господь, святые и Ангелы Его.

     Если говорить по отдельности, то Канон Иисусу Сладчайшему, равно как и Акафист Иисусу Сладчайшему, который мы с вами обычно читаем в субботу вечером, замечательны частым упоминанием и повторением имени Иисуса Христа. Совершенно очевидно, что такой канон, такой Акафист, много способствует навыку призывания имени Господа, является как бы переходной ступенечкой или подготовкой к самому покаянному повторению молитвы Иисусовой. Имя Господа есть камень краеугольный, драгоценный. Как сказано в Священном Писании, иные на этот камень падают и разбиваются о него, а иных этот камень придавливает. То есть, имя Господа многоценно, целительно, но лишь смиряющийся пред Господом, кающийся, уповающий на Него, имеющий правую веру в Господа приемлет это имя во спасение. Как сказано: если будешь иметь веру в Господа и исповедывать устами имя Его - спасешься. Напротив, человек, допускающий в сердце злобу, никогда не раскаивающийся в этом или возносящийся умом, умудряющийся в самой молитве превозноситься над людьми, произнося имя Божие, опаляется им. Опаляется, если не хочет понять, что оно для нас, как лекарство, оно должно выровнять все неровности нашей души, восполнить все полые места, оно должно, как бальзам, заполнить трещины и язвины души, уставить духовное кровоточение, возвратить душе ровность, мир, а прежде всего, смирение, очистить ее. Поэтому Канон Иисусу Сладчайшему и Акафист Иисусу Сладчайшему чрезвычайно полезны даже на первых порах, преимущественно должны быть употребляемы теми, кто хочет понять что-либо в делании покаянной молитвы. Господь не благоволит к так называемым «скорохватам», людям, которые без всякой подготовки, не понимая своего невежества, неподготовленности, не чувствуя страстности своей, ухватывают, так сказать, «быка за рога», с места трогаются в карьер, пытаются нахрапом, захватом, наскоком овладеть духовной премудростью, которая «в злохудожную душу никогда не войдет и в теле, повинном греху обитать не будет». Поэтому нестерпимый свет Божества, источником которого является имя Божие, растворен, смягчен в Каноне Иисусу Сладчайшему, в одноименном Акафисте, легко может быть приемлем и усвоен расслабленным, неспособным ни к какому подлинному вниманию, трезвению сердцем кающегося грешника, каковы все мы. Помимо сказанного, Канон Иисусу Сладчайшему, равно как Покаянный канон, в обыкновении нами употребляемый перед причащением Святых Таин Христовых, низводит в душу во глубину Христова смирения. Они, эти каноны отрезвляют нас, они указывают нам на глубину нашего падения. Именуя вещи своими именами, называя вещи своими именами, эти каноны дают нам убедиться ничем не лучше свиньи, лежащей в калу собственных нечистот. Они, убеждая нас в нашей немощи, учат не отчаиваться, как то бывает с некоторыми, не ожесточаться. Но жалобным гласом, беспомощным воплем, с крепкой, однако, надеждой простирать руки ко Всемогущему Господу, Который оставил нам в Псалтири дивное свидетельство: хранит младенцев духовных Господь, «смирихся, смирился я и спасе мя». То есть, едва лишь только мы ощутим себя никуда не годными, нашкодившими, слабыми, беспомощными детьми (а чтение Канона покаянного и Канона Иисусу Сладчайшему и дарует нам подобное самосознание), едва лишь только, оказавшись в яме собственной беспомощности, мы начинаем уже без саможаления, но с самоотвержением простирать руки ко Господу: «Спаси мя, избави мя от велиара, от адской муки и геенны огненной свободи мя, Господи». «Где обрящусь аз на Страшном Судище - вот священницы, вот девы, вот святители и преподобные - где же обрящуся аз, не сотворивый воли Господа своего, ибо и умом, и устами, и руками, и стопами негодная, злая соделал есмь», «Помилуй мя, Боже, помилуй мя, научи мя ведети, знати, следовати воле Твоей». И если нам потребно смириться, если нас замучили гордостные, тщеславные помыслы, которые много стужают молящимся или желающим научиться молиться, если мы не можем никуда деться от этих духов возношения, себялюбия и осуждения, достаточно единожды прочитать Канон покаянный Иисусу Христу, - и все становится на место. От нас отходит мечтательность, обольщение, мы понимаем - кто такие и какие мы сякие в очах Божиих, а значит, в душу проливается мир, спокойствие и отрада. Ибо «гордым, не желающим читать Канон покаянный, Бог противится, а смиренным - тем, кто себя-то и признает «свинией, в калу лежащей», - точно дает благодать».

     Особого слова заслуживает Канон Божией Матери, во всяком обстоянии душевном певаемый. Преподобный Серафим Саровский, высоко ценивший это Божественное произведение пустынника, заповедал читать канон неопустительно в той самой обители, которой и врата адовы не одолеют. Все мы сироты в этом мире. Все мы, словно выросшие на чужбине сыновья и дочери. И бывает несладко скитаться на стороне далече, там и сям уязвляясь об острые шипы плотских и иных согрешений, скучая по отчему дому, в который вовсе не так легко возвратиться по огрубению, ожесточению, закоренелости наших сердец, сердец, вполне преданных злым помыслам и чувствам. Вот почему канон этот учит нас воспомянуть свое сиротство, а вместе обратиться всей душой, всем помышлением к Родительнице нашей во Христе - Пречистой Богородице. Она, как никто из святых, знает глубины нашего падения, меру нашей нечистоты. Ей открыты те страсти, корни которых неведомы нашему внутреннему взору. Матерь Божия в совершенстве видит многочисленные силки, петли, невидимые узы, сети, которые расставляет на нашем пути ко Христу коварный сатана с бесчисленным полком бесов. Но Пресвятая Дева никогда и не отступает от чад Церкви, лишь бы мы хранили веру и не уставали призывать Ее имя. А всякий, кто призывает с верой имя Пречистой Божией Матери, спасет свою душу от погибели - свидетельствуют святые отцы. Итак, если мы чувствуем, что не утешены в этом мире, ходим всегда скорбны, печальны, если нам недостает человеческого внимания и участия и мы жалуемся на холодность и даже жестокость этого мира. Если нам, по нашему мнению, изменяют друзья, и мы более не можем доверять им сокровенные помыслы и признания души своей, то, находясь в таком обстоянии, печали, скорбя и сетуя, должно раскрывать молитвослов и, невзирая на сердечную тугу, молиться Божией Матери. А в этом каноне мы преимущественно просим просветить сердечную мглу, которой смежены очи души, отогнать от нас мрак искушений. В этом каноне мы признаем себя совершенно разбитыми долговременными болезнями, многообразными недугами души и тела. У нас нет уже и самого терпения переносить эти болезни и стреляния лукавого беса, который побеждает нас на всех поворотах нашей жизни, готовя нам неприятные встречи, искушая нас и как бы сбивая нас с пути истинного. Нам нужен поводырь. Мы нуждаемся в покрове Пречистой, Которая, как мы хорошо знаем, никогда не оттолкнет и самого грязного, самого нечистого, самого закоснелого грешника, лишь бы он, возопив от безысходности, от ощущения невыразимой мерзости своей жизни просил искренне: «Пресвятая Богородице, спаси мя! Сама заступи, помилуй, даруй мне изменить свою жизнь, изведи меня из болота нечистоты, от рова уныния и бездны отчаяния!» И нет такого человека, который, начав в самом в тяжелом и неприкаянном состоянии духа читать этот канон, не закончил бы его, не восчувствовав единовременно и благое изменение. Так утешать, как утешает Матерь Божия, имеющая бесконечное дерзновение пред Престолом Благодати, вымаливающая у Сына своего самых грешных из грешных людей, никто не может. Ничто не может сравниться с духовным утешением, которым Матерь Божия утешает умеющих уповать не Ее предстательство и покров. А самое главное, от человека отходит чувство сиротства, он, не утешенный общением с людьми, вполне утешается общением с Прекраснейшей, Чистейшей из всех людей, когда-либо живших на земле, с Пречистой Божией Матерью. Ибо посредством этого канона мы действительно лицом к лицу зрим Пречистую, падаем зачастую в немом отчаянии к Ее стопам и держимся за ее стопочки, зная, что Пречистая Божия Матерь и подымет, и очистит, и омоет, и освятит, как никогда родная мать по плоти не утешит дитя в силу ограниченности собственных сил. Итак, этот канон Божией Матери есть драгоценность, жемчужное зерно, которое нужно прижать к своей груди и никогда не расставаться с ним, с этим зерном, с этой драгоценностью. . И только потому в духовной жизни иные не находят никакого утешения (находя зато возможность всячески обижаться на тех, кто не доставляет им требуемого, по их мнению), что мы еще не нашли, как следует не поискали и не обрели духовного убежища в молитвенной обращенности к Божией Матери, Которая утешает неизглаголанным, неизреченным утешением. И с эти утешением не сравнится никакое человеческое утешение и участие в нашей жизни. Впрочем, дается это лишь по вере нашей.

     Наконец, Канон Святому Ангелу Хранителю. Существует два варианта этого канона. Один – помещенный, по большей части, в молитвословах с весьма краткими воззваниями к Ангелу Хранителю, зато пронизывающими само сердце молельщика. Мы научаемся видеть, понимаем из этого канона, что Ангел Хранитель является нашим подлинным другом, постоянным спутником на узком, исполненном терний жизненном пути. Ангел Хранитель - небесное, святое, безгрешное, чистое, богопреданное существо, всегда спокойное и радостное, светлое и чистое, сама близость которого к нашему помраченному духу есть источник несказанных утешений. Мы погрешаем зело хотя бы тем, что не читаем ежедневно Канон Ангелу Хранителю. Часто человек чувствует одиночество, говорит, что его, подлинно, никто не понимает, не разделяет его сокровенных чувств, обличая, на самом деле, скудость и скупость наших собственных духовных чувств. Потому что, подружившись с Ангелом Хранителем чрез прилежное, внимательное, любовное чтение его канона, мы обретем тысячу друзей, то есть, все нам будут казаться милыми, приветливыми, интересными и значительными, коль скоро Ангел Божий будет веселить наше сердце и располагать его к христианскому общению с ближними.

     Но есть и другой Канон Ангелу Хранителю, с более пространным числом тропарей, которые превосходят по размеру тропари первого канона. И чрез чтение второго канона мы мало-помалу уразумеваем, что Ангел Хранитель, помогая нам во всех жизненных перипетиях и обстоятельствах, особенно потребен будет нам в страшный час приуготовления к исходу в вечную жизнь. В тот час, который назван святым апостолом «днем лютым», постольку поскольку темные духи обязательно предъявят векселя христианам, тем, кто не стремился чрез полноту покаяния совершенно очистить свою душу. А кто из нас может похвастаться чистотой сердца и достатком решимости к очищению сердца? Из этого канона мы познаем, что Ангел Хранитель своими невещественными легкими крылами простирает над душой покров, отгоняет духов, которые, как хищные псы, как лукавые лисицы, как стервятники, кружатся, бродят, рыщут вокруг нас, ходят, желая помрачить, соблазнить, убить, если можно, насильственно исторгнуть душу из тела. Коль скоро не удается причинить нам насильственную смерть, духи толпою безобразной, опасной, страшной будут искушать нас в час исхода, желая привести душу в совершенное недоумение, изнеможение, уныние, отчаяние, будут клеветать на нее, упрекая и обличая во всех смертных содеянных и несодеянных нами грехах. И всякий по опыту знает, насколько вредоносно, опасно, болезненно собеседование здесь с помыслами в тайне души своей. И коль скоро не каждый из нас здесь, на земле, обретает навык отбрасывания этих помыслов, обретает навык в молитве, то что же будет с нами, когда кружева этих помыслов, как некие сети помрачат душу, лишенную уже телесного покрова, будут непосредственно воздействовать на нас. Вот тогда мы будем оглядываться назад, вперед, вверх и вниз, ища Ангела Хранителя, присутствие которого - тихого, кроткого, освежающего, святого - будет для нас спасением, примерно тем же, что для путника, застигнутого в пустыне львом, огромное дерево, вскарабкавшись на которое, тот избегнет когтей и клыков хищника. Читая канон, мы убеждаемся в нужности его, перечитывая его, прибегая к нему день за днем, мы убеждаемся в абсолютной необходимости этого канона, а лучше сказать, общения с Ангелом Хранителем, посредством канона. Мысль христианина устремляется в заоблачную высь. Чрез чтение канона мы духом созерцаем тот страшный час, когда тело наше, восставленное из праха, будет воскрешено, а душа соединится с телом, так что живым представлен будет человек на Суд Божий. Какой тогда страх, - святые отцы рассуждают, - обымет несчастного грешника, ибо вот под ногами его река огненная, душащая раскаленной лавою, вот позади его необозримое сонмище демонов, уже стянутых единою петлею и влекомых в преисподнюю. А вот и бедные нераскаявшиеся в жизни грешники, те, кто предпочел путь удовлетворения страстям евангельской добродетели, вере и верности Богу. В Каноне Ангелу Хранителю мы молимся, чтобы он, явившись в тот страшный час, даровал нам бодрость и присутствие духа, «осклабяся», то есть, улыбнувшись нам, пролил спасительную отраду в наше сердце, защитил нас от всякого страха, а главное, просветил нашу душу, соделал ее светлой, чистой, осиянной добродетелью, дабы Господь, Судия, узнал в нас Свой образ и Свое подобие. Читая Канон Ангелу Хранителю, мы и сами несколько становимся ангелами. То есть, ощущаем за спиной крылья уже не вымученной натруженной молитвы, которая свята и имеет право на существование, но еще не есть совершенная молитва. А молитвы иной, которой дышит сердце, без всякого побуждения к тому молится и не может остановиться в молитве, постольку поскольку, это есть молитва благодатная, излившаяся в сердце христианина в награду за смирение. А смирение даровано ему после того, как он убедился в невозможности собственными силами стяжать молитву внимательную, но молился притрудною молитвою в сокрушении и томлении духа.

     Вот эти три канона, повторяем, и являются теми тремя благоуханными розами, вырастив которые в саду своего сердца, христианин бывает совершенно верующим, то есть, он знает близость иного мира. Он знает, что посредством этих трех канонов, как некими тремя златыми дверями нам дано войти во внутренний райский чертог. Дабы узреть своими собственными очами невидимо соприсутствующую нам Царицу Небесную, касающуюся перстом души нашей и уставляющую ток нечистых помышлений, небесного друга нашего - Ангела Хранителя - любящего нас так, как никто на земле и Самого Господа, грозного Судии, Который являет полноту милости умеющим восклицать к Нему непрестанно: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»

     Таким образом, усердное чтение утренних и вечерних молитв в сочетании с канонами, читаемыми, по обыкновению, пред Святым Причащением, дают христианину ту крепость, тот нравственный стержень, ту остойчивость, что являются над победой над изменчивостью и непостоянством нашего сердца. И как бы мы ни были подвержены греху, как бы не смеялся над нами лукавый, вынуждая нас делать, чего мы не хотим и не делать того, чего должно было бы делать, чрез внимательное чтение правила мы обретаем силу над ним, лукавым, и вводимся уже, поставляемся Богом на стезю иной - внутренней, внимательной, сокрушенной молитвы, о которой преимущественно мы и беседуем с вами по вечерам пред воскресным днем.