История Алексеевской обители

Я, Юдина Нина Владимировна - внучка Алексея Петровича Афонского родилась в 1935 году и прожила в доме моего Деда первую половину своей жизни до замужества. Может быть, я что-то неточно расскажу о прошлом. Заранее прошу извинить. Память моя на 72 году жизни может и подвести.

Расскажу то немногое, что еще помню из рассказов моей мамы - Юдиной Александры Алексеевны (1896-1992 гг.) - дочки Алексея Петровича Афонского. Многое о жизни Монастыря она боялась рассказывать нам, т.к. в то время все это было под страшным запретом (практически смертельно). Всю свою жизнь (более 40 лет), она проработала учительницей литературы и русского языка сначала на Рабфаке, а затем - в школах в Сокольниках, была награждена правительственными наградами, но всегда была беспартийной, что очень осложняло ее жизнь.

Умерла она в ночь на 1 января 1992 года. Внезапно. Ей шел 96 год. Мне очень хотелось чтобы перед похоронами гроб с ее телом побывал в церкви Всех Святых. Она была бы очень рада этому! Батюшка Артемий разрешил поставить гроб с ее телом на ночь в церкви. Но в то время еще невозможно было официально изменить положенный маршрут катафалка от места прописки до кладбища. Куда только я не ездила за официальным разрешением, но получить его так и не смогла. А "налево" сделать это - это было возможно - я побоялась. Поэтому отпевал ее заочно в церкви Всех Святых батюшка Кирилл. Было очень торжественно, казалось, что мы все вместе и находимся рядом с Богом. В церкви были только мы одни - все ее близкие.

Мама хотела подробно рассказать все, что она помнила о своем отце и своей жизни в Алексеевском монастыре батюшке Артемию (до конца своих дней у нее был светлый ум и твердая память). Он обещал заехать к ней домой (поскольку она не могла ходить), послушать ее, расспросить и причастить, но, к сожалению так и не сделал этого. Дело в том, что я в 1989 году приезжала в церковь Всех Святых, познакомилась с батюшкой Артемием и устроила встречу его с моей мамой у нее в доме на Соколе. Тогда он только спросил ее, помнит ли она о том, сколько было священников в Монастыре и как их имена, чтобы упоминать их в молитвах. Она ответила, что их было четыре человека, назвала их имена, которых я не помню. Более подробно он хотел расспросить ее в следующий раз ...

Мой Дед - Афонский Алексей Петрович - родом из-под Клина (Московская область), мама называла это местечко "У Егория". В семье его отца диакона Петра Борисовича Афонского и его жены Анны Павловны было семь сыновей и одна дочь (их имена - Николай, Алексей, Иван, Михаил, Евгений, Петр, Сергей и Екатерина). Все они стали священниками и многие из них (или все) подверглись репрессиям и погибли (кто-то из них - расстрелян).

Николай (1851 г.р.) - настоятель с 1876 по 1920 гг. Дмитриевско-Донховского погоста. Помню, что один из них Евгений (1864 г.р.) служил священником с 1891 года и до закрытия Преображенского храма в селе Спас-Заулок Клинского уезда. Умер он в 1940-х годах и похоронен там же.

Иван (1867 г.р.) по окончании Вифанской семинарии работал тоже на Георгиевском погосте до 1920 года.

Сергей служил в селе Воскресенском на Шоше (Конаковский район). Сегодня оно почти уничтожено при постройке водохранилища. Видимо в годы его настоятельства там выстроили каменную церковь на кладбище. Она сохранилась в настоящее время. Михаил каким-то образом попал в Минск и служил священником в Речеце (Белоруссия). Один из родственников был ботаник, и в царское время его направили в г. Ташкент, где семья и осталась. В настоящее время один из его наследников Николай Павлович Гамалицкий (верующий человек) очень интересуется родом Афонских, проживая в г. Ташкенте. Он приезжал в Москву и встречался с кем-то из высоких сДолжность моего Прадеда (Петра Борисовича Афонского) - диакон церкви Георгия Победоносца (Георгиевский погост) под Клином рядом с деревней Подтеребово. После окончания Вифанской семинарии в 1848 году стал служить диаконом и проработал около 40 лет.

Мы были там, в 2004 году, разыскали это место. Красивый огромный храм, расположенный на горе, заросшей лесом. Его не видно было с дороги. Нам пришлось спрашивать местных жителей. И, когда мы представились, что мы родом из Афонских, то нам очень обрадовались. Оказалось, что помнят Афонских до сих пор и вспоминают с теплом даже не сами люди, которые жили в то время, а их дети. Нам было очень приятно услышать об этом. В годы Великой отечественной войны немцы взорвали колокольню церкви, а в 1964 году ее закрыли наши власти. Церковь сильно разрушена и сейчас потихонечку восстанавливается батюшкой Саввой - добрым молодым священником.

Алексей Петрович Афонский по окончании курса наук в Духовной семинарии поступил в число студентов Московской духовной академии в 1881 году, где прослушал полный курс, изучал разные языки (греческий, латинский, древнееврейский и др.). По окончании Академии его произвели в священники указом за N 2906. Далее - служил священником в церкви на Нижней Красносельской улице г. Москвы, а затем - протоиереем в женском Алексеевском монастыре на Верхней Красносельской улице, в котором проработал до конца его существования, т.е. до 1926 года (вроде так). После революции Дед оставался священником, по улицам он всегда ходил в рясе. Боже мой - как все это в те времена было непросто!

Для своей семьи он построил дом по Верхней Красносельской улице N 20 с большим садом. А рядом в доме N 22 проживал Сперанский (тоже служил в Монастыре), только не помню его должность. Дом Дедушки расположен напротив входа на кладбище, территорию которого затем отдали под детский парк (так он все время назывался), т.е. у входа в Монастырь. После революции 1917 года почти весь дом отобрали, а членам его семьи оставили по одной комнате. В одной из них жила наша семья (папа, мама, я и моя сестра Ирина). В другой комнате - моя тетя Оля с сыном и мужем. Дом сгорел в конце 80- х годов ХХ века по неизвестным причинам, хотя к этому времени жильцы дома были уже отселены. В настоящее время на месте этого деревянного домика был выстроен такой же каменный дом, в котором находится какая-то организация. Этот дом, хотя и не является архитектурной копией дома моего Деда, очень на него похож. Вроде как этой организации разрешили постройку только при условии сделать копию дома, т.к. он являлся памятником архитектуры старой Москвы.

В семье Деда - Алексея Петровича Афонского - было трое детей (Владимир, Александра и Ольга). Его жена - моя Бабушка - Олимпиада Львовна (она воспитывалась в приюте) умерла очень молодой, и поэтому их дети воспитывались в Монастыре. Мама все время вспоминала с благодарностью Мать-игуменью, которая заменила им маму. Каждую Пасху Мать-игуменья приходила к Дедушке домой с поздравлениями и, конечно, и с другими праздниками, наверное, тоже, но память моя оставила только праздник Пасху. Имени ее я не помню. Мама была верующим человеком всю свою жизнь, но это тщательно скрывала, т.к. была учительницей в те времена. Она ездила молиться в церковь в Хамовниках - подальше от нашего дома, чтобы никто ее не видел и не мог донести на нее. Моя тетя - Ольга Алексеевна - прожила всю свою жизнь с нами в доме N 20 и умерла в нем. Дядю Владимира я никогда не видела. Он был главным врачом госпиталя и погиб в Сызрани во время эпидемии сыпного тифа во время гражданской войны 1919 году. Его жена - Ольга Ивановна в девичестве Воздвиженская - была тоже дочкой священника.

Бабушка была похоронена на кладбище в склепе Алексеевского монастыря. После революции в 1926 году кладбище было закрыто, склеп был сломан и Дед вбил в липу часть изгороди, где покоилась моя бабушка (дело в том, что он, по-моему, был противником перезахоронений). Мама мне показывала это место. Но когда прокладывали магистраль (третье кольцо Москвы) по территории бывшего кладбища, то липа эта исчезла ... В те времена кладбище было - знатное. Там хоронили известных людей. Но затем его крушили плохие люди. Было вывезено 13 захоронений, и я помню из рассказа мамы, как надругались над прахом Каткова (видный деятель России) - ему вставили папиросу в рот. Вроде мама все это видела сама. Когда ломали другой склеп - то при открытии запаянного гроба увидели женщину, как будто только что похороненную. Вся одежда ее была цела и вдруг в мгновение ока она превратилась в прах. Это была Агния Сергеевна Юдина (наша родственница по моему папе Юдину Владимиру Сергеевичу). При вскрытии гроба присутствовала ее дочь. Почему-то на меня это произвело сильное впечатление, и я запомнила эти эпизоды. Это и неудивительно, если вспомнить, что устроили детский парк на месте кладбища. А что чувствовали люди, глядя на эти чудовищные дела?

В 1929 году Дедушка умер в больнице у своего друга-врача. Мама рассказывала, что когда его хоронили, то вся Верхняя Красносельская улица была запружена народом, как будто была демонстрация. В это время проезжал какой-то высокий чиновник в здание, расположенное за детским парком (кажется бывший райисполком), и никак не мог проехать. Пришлось милиции освобождать ему дорогу. Он был очень недоволен этим. Но вскоре после смерти Дедушки - через два-три месяца его пришли арестовывать, а он, слава Богу, к этому времени уже умер. Как же не побоялись люди проводить моего Деда в последний путь в те времена! Похоронен он был на Семеновском кладбище, которое в настоящее время не сохранилось. Его территорию во время Великой отечественной войны забрал себе, кажется, авиационный завод.

Я до сих пор удивляюсь, как мама и моя тетя остались жить в дедушкином доме и не переехали куда-нибудь! А дядя Володя с семьей все же уехал из дедушкиного дома. Помню из рассказов мамы и тети Оли, как их притесняли соседи, которых вселили в дедушкин дом. Даже я помню, какие они были злобные, правда - не все.

Во время Великой отечественной войны наша семья осталась в Москве (хотели эвакуироваться, но не смогли, немцы разбомбили деревню где-то на Востоке Московской области, куда мы хотели уехать). Наш дом на Верхней Красносельской улице находился рядом с тремя вокзалами, и немцы часто их бомбили особенно по ночам. Мы, и не только мы, каждую ночь шли в дом пионеров (церковь Алексея человека божьего) и там, в подвалах ночевали. У каждого был свой вещевой мешок, и у каждой семьи было свое определенное место в подвалах церкви. Мама говорила, что Дедушка до сих пор спасает и оберегает нас от бомб. Один раз чуть-чуть задержались и перебегали Красносельскую под вой бомб и свет прожекторов. Было очень страшно - ведь мне было тогда шесть-семь лет, а моей сестре Ирине 10-11 лет. Был сильный голод, одно время школы в Москве не работали, и мама работала где-то сторожем. Мы ходили и собирали картофельные очистки у тех, кто ел картошку. Дров не было, и мы по дворам собирали щепки. Самое вкусное для меня тогда была так называемая "болтушка" - ложка муки, заваренная кипятком. Как-то уже во взрослом состоянии я решила попробовать это "лакомство" - оказалось, что это жутко невкусно, ведь к тому же еще тогда практически не было совсем и соли.

Церковь Алексея превратили в дом пионеров, и в ней прошло практически все мое детство и детство моей сестры. Бывало, иногда задумывалась, как это все было раньше, и мысленно ходила по пространству церкви, но эти мысли приходили ко мне не часто.

В то время жизнь ребят проходила на улице и во дворе, т.к. все родители были или на фронте, или на работе. Меня и мою сестру часто на дворе дразнили "поповнами" и "попадьями". Мы с ней как могли - дрались и защищались. Как-то раз, на спор я пошла святить куличи в церковь Богоявления (единственная, которая работала в нашей округе). Нужно было пройти всю Верхнюю и Нижнюю Красносельские. Шла с белым кулечком в руках. Это не просто было в то время особенно школьникам (практически запрещено). Но - дошла! Дома всегда пекли куличи, красили яйца и делали пасху. Мама рассказывала, как у Деда в корзине всегда на Пасху было огромное количество красивых яиц.

Еще одно воспоминание: дубовый обеденный стол из столовой Дедушки выдержал солдатскую баню на нашей даче (была передовая во время Великой отечественной войны) и сейчас стоит там же (поселок Алабушево, Солнечногорский район).

Знаю, что какие-то вещи и фотографии, оставшиеся от Деда, передала в церковь Всех святых внучка моего дяди Володи - Ольга. Видимо они находятся в архивах церкви.

Сама я человек крещеный, думающий про себя, что верующий, но не пришедший в церковь, хотя очень бы хотелось. Что-то не получается. Видимо дают о себе знать годы, прожитые при советской власти. А вот правнучка Алексея Петровича Афонского - Ирина (дочка моей сестры Ирины) со своим мужем Николаем - люди по настоящему верующие. Я рада за них.

Прилагаю фотографию портрета Деда и фотографию его семьи, чудом уцелевшие у моей тети Оли в бельевом шкафу. И еще фотографию церкви Георгия Победоносца с колокольней, которую нам подарил один из жителей дер. Подтеребово.

И еще: благодарю своих родственников и Александра Бокарева за помощь в уточнении некоторых деталей.