Алексеевский ставропигиальный женский монастырь

Москва, 2-й Красносельский пер., д.7, стр.8

http://www.hram-ks.ru

Русская Православная Церковь

Московский Патриархат

Версия для печати

Судьбы человеческие

Есть люди, которые умеют любить…

Для маленького провинциального городка Тихорецка приезд гостя из Москвы – уже событие. А когда в Тихорецк прилетел батюшка – настоятель большого московского храма, очень многими уважаемый и любимый, прилетел для того, чтобы проводить в жизнь вечную свою прихожанку, мало кому известную девушку, рабу Божию Ксению, лежащую на смертном одре, все были потрясены. И многие спрашивали друг у друга: «А что это за девушка, ради которой прилетел батюшка из Москвы? Кто она была такая?»

Кто она была, эта девушка, которую Господь за несколько часов до кончины сподобил причаститься Святых Христовых Таин из рук своего духовника, а сороковой день после ее упокоения пришелся на день памяти святой блаженной Ксении Петербуржской?

 

Ксения
«Исполнилось сорок дней со времени кончины рабы Божией Ксении Погореловой из Краснодара, обретшей духовное отечество в Красном Селе. Помню, как впервые она пришла к нам в храм в полупальто из овечьей шерсти – по образу отбившейся от стада овечки, ищущей зеленой пажити спасения. Тогда ее не знал никто, теперь ее знают, слышали о ней все наши прихожане.

С детства она мечтала о театральной карьере, из-за чего и оказалась в шумной столице вдали от родного кубанского городка Тихорецка. В тяжелой обстановке, в суровых, утомительных трудах она никогда не забывала о своем доме и любимой маме, помогать которой было для нее священным долгом.

Не суждено было сбыться золотой детской мечте Ксении, потому что Господь предусмотрел о ней нечто лучшее. Она воцерковилась, пройдя через терния сектантских заблуждений. Вынесши сердечную веру в Искупителя Иисуса Христа, девушка вернулась в родимое лоно Матери Церкви.

Непомерные труды, волнения, бесконечные переезды с места на место мало-помалу подрывали ее здоровье. Молодой цветущий организм столкнулся с тяжкой, изнуряющей душу и тело болезнью. Сражаясь с нею, Ксения взошла на высоту мученичества. Единый Господь знает ее томления, Он же ведает меру благодати, данной Им мужественной ученице. Тяжко страдая, она была способна видеть и оценивать душевную красоту окружавших ее верных и жертвенно любящих подруг. Ксения была удивительно смиренна в самооценке. Бог даровал мне посетить ее за несколько часов до кончины, исповедовать и приобщить подвижницу Святых Христовых Таин. Последними ее словами было приветствие Красному Селу, куда, если бы могла, Ксения улетела и со смертного одра.

«Как жаль, что я не смогла до конца насытиться и насладиться Божественной Литургией», - посетовала она на свою извечную занятость в годы московских трудов.

Верим, что Всемилостивый Господь упокоит ее ныне и туком сладости насытит рабу Свою, а она возвеселится и восторжествует на вечных пажитях райских, «идеже несть болезни, ни печали, ни воздыхания…»

Да упокоит Бог душу рабы Своей Ксении и ее святыми молитвами помилует всех нас!»

Протоиерей Артемий Владимиров, настоятель храма Всех Святых, что в Красном Селе, духовник рабы Божией Ксении Погореловой.


 

Ксения
Как-то архимандриту Рафаилу (Карелину) задали вопрос: "Почему одних людей страдания ожесточают, озлобляют, удаляют от Бога, а других, напротив, приводят к Богу, и их душа становится еще более светлой, отзывчивой, доброй…" И о. Рафаил ответил: "Страдания похожи на удар молота по запечатанному сосуду: тогда обнаруживается, что было внутри – миро или зловоние; так через страдания открывается то, что стяжал человек в своем сердце".

Тяжелейшие страдания Ксении, которые в полной мере трудно себе даже представить, обнаружили, что сердце ее было наполнено благоуханным миром любви, которым она до последнего мгновения щедро делилась окружающими.

Основным свойством ее доброго сердца было желание и стремление послужить ближним. Ей хотелось быть кому-то нужной, полезной, послужить окружающим всем, чем она может. Она очень переживала, что в силу своей болезни не может многого, так как слаба и немощна телом. Но ее душа была настолько отзывчива на чужую боль (даже едва заметную), настолько тепла, наполнена любовью, благодарностью за самую малость, что рядом с ней люди чувствовали себя утешенными, согретыми, приободренными... И это было в то самое время, когда она сама испытывала скорби, превосходящие человеческое разумение. Ее скорбь и боль были в десятки, сотни раз больше твоей, а она умела снизойти и до твоей маленькой скорби, воспринять ее как свою, разделить ее, поболеть за тебя сердцем, поддержать, утешить. Забывая свою скорбь, Ксюша всем сердцем проявляла самое искреннее участие в твоих переживаниях и сопереживала так, как может сопереживать только самый близкий и дорогой человек.

Когда я приходила к Ксении в больницу казалось бы для того, чтобы поддержать ее, на самом деле получалось наоборот: поддерживала и согревала теплом своего сердца она, и я уходила утешенная и укрепленная… И это не только мои впечатления. Об этом же говорили потом многие люди, которые знали и навещали ее.

А когда мне самой предстояло лечь в больницу на операцию, человеком, который больше всего меня поддержал, была Ксения. Она сама была тяжело больна, очень слаба после химиотерапии, но она так чутко отозвалась сердцем на мои проблемы, стала обзванивать друзей, знакомых, нашла хорошего врача… И даже настояла на том, чтобы вместе со мной поехать на консультацию просто для того, чтобы морально меня поддержать. Для меня это было так удивительно, что кто-то не просто выразил дежурное сочувствие, а принял такое горячее и деятельное участие в моих проблемах. И это было в то самое время, когда Ксения сама уже с трудом могла ходить и очень страдала от мучительного удушья (у нее были метастазы в легких), так что даже спуститься в душное московское метро было для нее настоящим подвигом.

А какой заботой Ксения окружила меня в больнице! Она приезжала ко мне каждый день, хотя в этом не было необходимости (да и я категорически отказывалась), но она все равно приезжала, по очень сильной жаре, сама в гораздо более тяжелом состоянии, чем я, и на мои возражения говорила: «Что ты… для меня такое счастье хоть чем-то тебе послужить…»

Помню даже такую деталь: я попросила принести мне в больницу немножко воды. Специально сказала «немножко», потому что ей, самой недавно перенесшей тяжелую операцию и химиотерапию, тяжести поднимать было категорически нельзя. Да она и не могла их поднимать, так как была очень слаба после химиотерапии. И она принесла мне 5-литровую бутылку воды. Когда я это увидела, мне стало нехорошо. Я говорю ей: «Ксюша, как ты это принесла, тебе же нельзя!» А она сказала: «Если делать только то, что можно, то тогда вообще ничего не сделаешь…»

Ксения когда-то прочла слова о. Иоанна Крестьянкина о пользе малых дел, которые очень запали ей в душу. Она делилась ими со мной как чем-то очень важным для себя. Ксюшенька очень переживала, что она «такая бесполезная» и из-за болезни не может деятельно служить людям, но так утешительны были для ее слова о. Иоанна, о том, что для Бога очень важны и малые дела помощи ближним, сочувствия, сострадания, из которых незаметно складывается что-то большее. Она говорила мне: «Пусть ты не можешь передвигать горы, не можешь делать что-то великое, но нужно все маленькие дела делать как для Господа и во славу Божию, и они принесут большую пользу. Не нужно их как-то специально «выискивать», нужно просто быть внимательным к окружающим тебя людям, к их нуждам, стараться каждому помочь, и любое малое дело, которое ты делаешь, может быть плодоносным для Господа».

За несколько месяцев до смерти Ксения прочла книгу о докторе Гаазе, и его судьба и служение людям ее потрясли. Я бережно храню цитату из этой книжки, которую Ксюшенька выписала для меня своей рукой. Мне кажется, что эти слова как нельзя лучше относятся и к ее душе:

"Я, кажется, уже неоднократно высказывал Вам свою мысль, - писал Гааз своему воспитаннику, - что самый верный путь к счастию не в желании быть счастливым, а том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом или делом, словом, любить их, причем, чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться, подобно тому, как сила магнита сохраняется и увеличивается от того, что он непрерывно находится в действии…"

В Ксении всегда поражала ее скромность, умение быть благодарной за самую малость. Она была так признательна за любую, самую незначительную помощь, считала всех своими величайшими благодетелями, а себя считала недостойной, не стоящей их мизинца.

Я всегда думала, что принести в больницу продукты (особенно, если ты здоров) – в этом нет ничего сложного, а уметь человека полюбить, уметь ему сострадать, согреть его сердце (как старалась делать Ксения) – это гораздо ценнее. И сделать это совсем не так просто, как купить продукты.

А ей казалось, что она ничего особенного не делает, и ей всегда хотелось любого человека как-то отблагодарить. На последние деньги, во многом отказывая себе, она покупала людям подарки (и при этом всегда переживала, что не может «ни словом, ни делом» выразить в полной мере свою благодарность). Я была этим очень тронута и, зная ее материальное положение, всегда отказывалась от подарков, но это было невозможно, так как одаривала Ксюша от всего сердца. Если у нее совсем ничего не было, она все равно дарила хоть последний цветочек, который кто-то приносил ей в палату. Она очень радовалась даже маленькому цветочку, но все равно отдавала его, чтобы доставить радость другому человеку.

Ксения
С мамой
Большим примером для меня навсегда останется ее отношение к маме. Иначе как "мамочка" она ее никогда не называла. Всем сердцем она всегда стремилась помочь дорогой мамочке, ее обласкать и согреть. И очень переживала, что своей болезнью она доставляет маме страдания. Ксения каждый день звонила маме из больницы, чтобы приободрить ее. Она старалась оберегать мамочку от тяжелых переживаний, и порой я видела, каких усилий стоит Ксении побороть невыносимую боль, лишь бы мамочка не догадалась по ее голосу, как ей больно.

Ее скромность… Помню, как в ее день рождения 27 января (ей исполнилось 30 лет) ее ненадолго отпустили из больницы. Она была так счастлива, что была в этот день в храме и причастилась Святых Христовых Таин. А потом после чаепития в трапезной прихожане пели "Многая лета" именинницам Нинам, спели "Многая лета" и Ксении. Ксюша потом поделилась со мной, что это был счастливейший момент в ее жизни. Она сказала, что ей никогда в жизни не пели "Многая лета" и она не смела об этом даже мечтать. И вдруг это произошло. Она сказала, что это был самый счастливый ее день рождения. Как оказалось, последний…

А после Пасхи на Светлой Седмице мы поднялись с ней на колокольню и звонили в колокола. Помню, с каким огромным трудом поднималась Ксения по ступеням колокольни. Для нее любая маленькая ступенька, которую здоровый человек просто не заметит, уже была большим препятствием, а тут - крутые ступени колокольни... Но ей так хотелось позвонить в колокола! И когда она с огромным трудом поднялась и ударила в колокол, сердце ее возликовало! Она тоже запомнила это как одно из самых радостных мгновений своей жизни. И когда она была уже далеко от Красного Села в г. Тихорецке прикована к постели, она часто вспоминала этот наш пасхальный колокольный звон.

То, что нам кажется порой обыденным и простым, на что мы часто даже не обращаем внимания, для Ксюши было значимо и ценно. Она умела ценить, радоваться и быть благодарной Богу и людям за самую малость: за колокольный звон, за "Многая лета", пропетое прихожанами, за все…

Сохранилось письмо, которое Ксения написала своей подруге, рабе Божией Ольге. Конечно, это личное письмо, но, кажется, что теперь оно выходит за рамки личного, ведь в нем слышится живой голос Ксении и биение ее сердца. И с разрешения р.Б. Ольги привожу отрывок из него:

"Позавчера возвращалась из Сретенского монастыря, зашла в Рождественский монастырь. На улице начался дождь с громом и молнией. Закончилась служба. Выхожу – тихо. Бегу, как могу, скорее домой. И тут дождь как припустил! Сразу вымокла. Добежала до подземного перехода, жду внизу. Самый большой ливень прошел, но моросит прилично. Я, конечно, без зонтика, мокрая полностью. Кашель превосходит сам себя, только что искры из глаз не летят. Но пускаюсь в путь. Еще 15-20 минут и дома. Иду по лужам, придумывая, как лечиться: пить горячий чай или молоко, переживаю, что заболевать нельзя, а без иммунитета это так быстро и легко. И, попав в особо глубокую лужу, я как будто очнулась и сказала себе: "Оксана, это, может быть, последний дождь в твоей жизни! Я уже не могу ничего изменить, сделать сухим платье и туфли, найти зонтик, и от меня уже не зависит, заболею я или нет, но насладиться сейчас, в это мгновение дождем – я могу!"

Олюшка, ты не представляешь, какой это был радостный вечер! Я хлюпала по лужам под июльским, но холодным дождем, по такой любимой мною Москве. И сразу запахло листвой, землей, воздухом и юностью.

Мне так хотелось поделиться с тобой в эти минуты своим счастьем, ощущением полноты жизни и я сделала это мысленно, потому что звонить постеснялась. …

Оленька, хочу еще с тобой поговорить, но опять началась боль в груди. Прощаюсь ненадолго. Ведь теперь в письме я могу с тобой разговаривать в любой момент, не боясь отнять у тебя время (я-то бездельница, не работаю).

Очень больно. Ты знаешь, когда ничего не болит – это такое счастье. Я очень ценю эти мгновенья, а когда забываю и начинаю хотеть еще чего-нибудь, боль быстро напоминает мне мое место.

За стенкой развлекаются грузины. (Ксения жила в комнате в коммунальной квартире). Их – двое. Бывало еще веселее, когда их было трое. Но даже их грузинскому веселью я очень рада. Пусть хоть аул грузин, лишь бы не больница. Так жизнь нас научает всегда радоваться."


Ксения как-то говорила мне, что для нее самое большое счастье было бы просто жить нормальной жизнью: утром вставать, идти на работу, вечером приходить усталой домой… Даже просто посидеть дома на своем любимом диванчике, прижавшись к маме, для нее это было самой заветной и несбыточной мечтой. Она говорила, что это такое счастье, жить «обычной» жизнью, которого мы обычно не замечаем, когда имеем его.

Ксения так мечтала работать. Она признавалась мне, что раньше она не очень любила свою работу, она казалась ей слишком «простой». «А теперь я готова что угодно делать, лишь бы работать», - грустно вздыхала она. Но уже не могла. При этом Ксения никогда не завидовала тем, кто работает. Напротив, когда я не успевала позвонить ей, а потом просила прощения за свою невнимательность, она всегда очень тепло говорила: «Ну что ты, моя дорогая, ты же работаешь. Ты же устаешь на работе». И это было так искренне, без тени зависти или иронии, но, напротив, с большим пониманием и добротой. И иногда она грустно добавляла: «Это я, бездельница, не работаю».

Ксения
С мамой
Что Ксения перенесла за время своей болезни страшно себе даже представить. Это были тяжелейшие физические и нравственные страдания, невыносимая боль... Последний год своей жизни она почти безвыходно провела в больницах, перенесла серьезные операции, курсы химиотерапии, каждая их которых, по ее словам, была сравнима с муками ада. Иногда казалось, что все ее тело представляло собой одну больную рану. У нее были метастазы практически во всех органах, в том числе и в легких. Ее мучил тяжелейший кашель, который не отпускал ее ни днем, ни ночью. Этот кашель причинял ей сильнейшую, мучительную боль и так сотрясал ее тело, что она хваталась за стенки, за спинку кровати, когда кашляла, чтобы не упасть. После химиотерапий кашель спадал, но тогда начиналось другое: разрушались кости, болел позвоночник, отказывали ноги, выпадали волосы и ногти…

У нее были тяжелейшие периоды, когда она уже физически не выдерживала мук химиотерапии, а без них ее ждала мучительная смерть от удушья. Она так плакала, когда делилась этим со мной, и говорила, что согласилась бы прожить совсем немного, отказавшись от химиотерапии, но лишь бы умереть спокойно…

Очень глубокое впечатление произвела на Ксению икона, которую она видела в музее Московского Кремля. Называлась она, кажется, "Распятие Христа со страданиями апостолов". В центре на иконе изображено Распятие Христа, а вокруг – маленькие клеймы с распятиями апостолов. Ксения просила: "Если найдешь хоть маленькую копию, я бы так хотела ее иметь". Я думаю, наверное, потому, что ее поразил духовный смысл иконы, что апостолы – люди, ближайшие ко Христу, – претерпели наибольшие страдания и приняли самую страшную и мучительную смерть…

Ее обращение к Господу было живым и сердечным. Утешение она искала только в Господе. Она говорила мне, что ощутила всем сердцем, что только Тот, кто Сам претерпел наивысшие страдания, может утешить и укрепить страдающую душу.

Помню, как Ксения утешала меня в моих "переживаниях". Она принимала их очень близко к сердцу, горячо молилась за меня и говорила: «Машенька, если бы я могла, если бы я только могла… мне ТАК хочется тебе помочь!» Но так как решение моих "проблем" было вне возможностей другого человека, Ксюша как-то сказала мне: "Обратись к Господу как к Отцу, скажи Ему все, как ты сказала бы самой близкой подруге или самому дорогому человеку". И тихо добавила: "Это то, к чему я пришла. И это самое искреннее, что я могу тебе посоветовать".

Ее внутренняя борьба была очень тяжелой до кровавого пота. Когда мы слышим о чужих страданиях, даже сопереживая, мы все равно до конца не можем понять их глубину. И одно дело понимать умом пользу страданий, пространно рассуждать об этом, а совсем другое – не роптать, когда они коснулись твоей жизни, и принять их сердцем как благую чашу, которую дает Господь. И научиться благодарить…

Ксения не была каким-то особенным, «святым» человеком. Она была обычной девушкой, ей было 30 лет, и ей очень хотелось жить, работать, помогать мамочке, иметь семью, и она до самого конца надеялась на то, что, может быть, Господь совершит чудо и исцелит ее, если будет на то Его воля. И как это было сложно – принять волю Божию о себе, когда после каждого курса лечения вместо улучшения, на которое она так надеялась и о котором горячо молилась, ей становилось хуже... И это был огромный духовный труд – смириться и твердо уповать на то, что Господь все в ее жизни управляет по Своему всеблагому Промыслу. Ксения этот труд совершила.

Как-то она поделилась со мной мыслью, которая очень запала ей в душу. Она прочитала у кого-то из старцев высказывание о смирении. Старец говорил о том, что настоящее смирение заключается не в том, чтобы промолчать в ответ, когда тебе сказали что-то обидное. Старец говорил, что это еще не настоящее смирение, а только самая первая его ступень. А настоящее смирение – в том, чтобы смириться перед обстоятельствами твоей жизни (особенно когда все в тебе восстает против них, когда тебе тяжело, а изменить ты ничего не можешь). Настоящее смирение в том, чтобы принимать все, что происходит с тобой (даже самое неприятное и тяжелое) как от руки Божией. Ксения сказала, что до такого смирения ей еще очень далеко. А мне кажется, что это высочайшее смирение она стяжала в своем сердце.

За несколько месяцев до смерти Ксения вернулась в родной Тихорецк. Сначала мы общались по телефону, потом ей было тяжело говорить, но все-таки мы переписывались с помощью SMS. А потом ее мама сказала, что Ксения просит приготовить себе все необходимое к погребению, и если кто звонит, со всеми прощается… Я спросила ее, можно ли приехать, и вот что Ксюша написала в ответ: «Мы всегда тебе рады и ждем. Смотри, как удобно. Это очень дорого. Боюсь, а вдруг еще много проживу, а ты так истратишься. Как решишь, сообщи маме. Очень люблю».

Конечно, я поехала. Дорога была неблизкая, но как я была счастлива увидеться с Ксюшей еще раз. Воспоминания о нашей последней встрече очень дороги для меня. В те редкие моменты, когда она могла говорить, она сказала: «Вот мы и увиделись. Спасибо, что приехала. Я раньше никогда не думала, что такое может быть: что ради тебя кто-то на самолете прилетит из Москвы на пару дней просто, чтобы побыть с тобой…Я думала, что это может быть только в сказке, что прекрасный принц прилетит к тебе за тысячу километров, когда будет нужно… А теперь я поняла, что это не прекрасный принц, а просто есть люди, которые умеют любить…»

Когда я вспоминаю об этом, я плачу. Потому что знаю, что эти слова не обо мне. Эти слова – о Ксении.

А потом, когда через две недели из Москвы в Тихорецк прилетел батюшка, чтобы причастить, поддержать Ксению и напутствовать ее в вечную жизнь, я вдруг снова поняла, о ком эти слова. Эти слова – и о нем тоже.

Причастившись Святых Христовых Таин из рук своего духовного отца, вечером того же дня Ксения отошла ко Господу. Это было так удивительно, что в эти последние, полные мучительных страданий дни, когда в любое мгновение она могла разрешиться от земной жизни, она не уходила. Ее душа словно ждала батюшку, чтобы попрощаться и получить последнее благословение. И батюшка успел.

А когда я посчитала, какой день выпадает на 40 день после ее кончины, я замерла от потрясения: это был день ее святой покровительницы – св. Ксении Блаженной.

Ксения
После химеотерапий
Когда я была у Ксении, мы мало говорили, так как общаться ей было трудно, но каждое слово, которое она сказала тогда, врезалось в память. Запомнились ее слова: «Не печалься ни о чем… Если утром можешь сама встать и пойти своими ножками, – это такое счастье…»

Перенося тяжелейшие страдания, находясь уже на грани жизни и смерти, Ксюша даже тогда старалась согреть ближних, друзей, и вовсе незнакомых людей, которые молились за нее, и она побеспокоилась о том, чтобы передать людям свои последние небольшие подарки…

В последние недели ее жизни страдания Ксении достигли высшего предела. Она так кричала от боли (будучи всегда очень терпеливым человеком), что у меня холодело сердце. Ксения сама умоляла Господа о скорейшей христианской кончине. И умоляла маму и всех близких людей об этом молиться. И до последнего мгновения она беспокоилась о здоровье мамочки, которая неотступно находилась рядом с ней.

Мне рассказывали о том, что даже глубоко воцерковленные люди, переживая тяжелейшие страдания и испытывая невыносимую боль, бывает, не выдерживают, начинают роптать на Бога, срывают с себя крест… Ксения выдержала. И от Бога не отступила. И до конца донесла свою веру, свой крест.

Храню как дорогую для меня память Ксюшины SMS, которые она писала из Тихорецка, когда еще могла писать. Там много личного, но привожу их здесь, потому что они не обо мне. Они о Ксении. Они говорят о ее сердце гораздо больше, чем могут сказать чьи-то слова.

«Машенька, это я звонила и не слышно. Получили посылочку, столько подарков! Такая красоты и коты. (Она очень любила кошек) Только опечалилась из-за денег. Родная моя, нам хватает, зачем же больше, чем надо. Как я буду перед Богом отвечать? Ты столько для меня сделала. Я настолько недостойна и неблагодарна. Очень тебя люблю, но не стою и мизинца».

(Я спрашивала, можно ли позвонить) «У меня сейчас есть немного сил. А как дальше будет, не знаю, все непредсказуемо. Вроде бывает и ничего и тут же плохо»

«N. сейчас в Москве, я с ней передала тебе небольшой гостинец. Не могу больше написать, очень больно. Люблю».

(После того, как Господь сподобил к ней съездить) «Машенька, спасибо за все! Как ты добралась? Очень рада, что ты взяла мои вещи на память. Так тебя люблю».


А когда (примерно за месяц до ее кончины) я звонила ей по телефону, и она, превозмогая сильную боль, еще могла говорить, она спрашивала: «Как ты? Как твое сердечко? Поделись, что тебя тревожит…» Мне было стыдно даже упоминать о своих «проблемах», а Ксения говорила мне: «Нет, нет, обязательно расскажи. Мне так хочется хоть чем-то тебе помочь. Для меня такая честь, что ты мне доверяешь… Я так счастлива хоть чем-то быть полезной…»

Ксения отошла ко Господу 28 декабря 2007 года.

 

Ксения
В родном храме
Познакомились мы с Ксенией в нашем храме 7 лет назад. Это был ее второй или третий приход в наш храм (и вообще в православный храм). Я какой-то милостью Божией попала к батюшке на «аудиенцию», и мы с Ксенией вдвоем ждали, пока батюшка беседовал с кем-то из прихожан. Беседовал батюшка долго, около часа, за это время мы с Ксенией познакомились, разговорились, и так как она только пришла в храм, у нее было много вопросов о Православии, много недоумений… И я «с умным видом знатока» пыталась на эти вопросы отвечать. Подошел батюшка, спросил, сколько нам лет (Ксения оказалась младше меня на 2 года), и сказал: «Благословение вам на дружбу!» Еще я запомнила, что рядом стояла женщина с младенцем Ксенией на руках, и батюшка в шутку, указывая на младенца, сказал Ксении: «Это Ваш образ». А потом через некоторое время батюшка Ксению крестил.

И за эти несколько лет она прошла огромный духовный путь от крещения и воцерковления к вершине страданий и жертвенной любви.

Размышляя о промысле Божием, я вдруг поняла, что часто мы даже не подозреваем, в чем он заключается. И открывается это гораздо позже. Я-то думала тогда, что попала к батюшке, чтобы решить какие-то свои "важные" вопросы (которых сейчас уже и не помню), а оказалось, чтобы познакомиться с Ксенией… С подругой, которая стала для меня настоящим примером мужественного, жертвенного и любящего сердца. Примером человека, который умеет любить…

Царство Небесное и вечная ей память.

раба Божия Мария