Мы в Telegram
Мы в Facebook
RSSЛитературная страничка
(20 апреля 1934 - 22 февраля 1992)
В 2000 году вышла в свет книжка, вобравшая в себя проповеди, богословские и философские эссе, стихотворения и рассказы
иеромонаха Димитрия (Захарова). Называется она "Все обретает смысл". В предисловии к изданию есть слова, которые, наверное, возникнут в душе
каждого, кто соприкоснется с наследием иеромонаха Димитрия: "Прочитайте эту книгу - и вы увидите истинное чудо..." Чудо чистой, устремленной ко Господу всеми своими чувствами и помышлениями души.
Предлагаем вашему вниманию некоторые из стихотворений о.Димитрия:
Предлагаем вашему вниманию некоторые из стихотворений о.Димитрия:
* * *
Памяти моего деда - священника
Бориса Успенского
Бориса Успенского
Молчит погост осенней тишиною
Средь лип, сквозящих на бугре,
Овеян духами почивших,
Последним солнышком пригрет.
Молчим и мы, и я прощенья
У невозвратного прошу,
И словно бы в другое время
Всем существом переношусь.
А там, в том времени - нарывы
Бесчеловечных тираний.
Мы потому сегодня живы,
Что те, почившие, они
Изжили прошлое собою
Сквозь годы страшные и дни
Своей мучительной судьбою
Нам жизни протянули нить.
Всё было: разрушенье храма,
Лубянка, оскуденье сил...
Вот предо мной следы той драмы -
Кресты и холмики могил.
Ты говоришь, что время лечит,
Но что тут можно излечить?
Не утешай: "Увековечим..." -
Не надо. Лучше помолчим.
Да, смерть костлявою рукою
Рвала и рвет земную жизнь,
Но я без них не успокоюсь,
Без тех, кто здесь уже лежит.
Почившие - всем сердцем верю! -
Они не перестали быть,
Ведь души-то, что не измерить,
Не умещаются в гробы.
И я без них не успокоюсь,
Нельзя счастливым быть без них...
Под облетевшею листвою
Молчит погост, осенне тих.
Средь лип, сквозящих на бугре,
Овеян духами почивших,
Последним солнышком пригрет.
Молчим и мы, и я прощенья
У невозвратного прошу,
И словно бы в другое время
Всем существом переношусь.
А там, в том времени - нарывы
Бесчеловечных тираний.
Мы потому сегодня живы,
Что те, почившие, они
Изжили прошлое собою
Сквозь годы страшные и дни
Своей мучительной судьбою
Нам жизни протянули нить.
Всё было: разрушенье храма,
Лубянка, оскуденье сил...
Вот предо мной следы той драмы -
Кресты и холмики могил.
Ты говоришь, что время лечит,
Но что тут можно излечить?
Не утешай: "Увековечим..." -
Не надо. Лучше помолчим.
Да, смерть костлявою рукою
Рвала и рвет земную жизнь,
Но я без них не успокоюсь,
Без тех, кто здесь уже лежит.
Почившие - всем сердцем верю! -
Они не перестали быть,
Ведь души-то, что не измерить,
Не умещаются в гробы.
И я без них не успокоюсь,
Нельзя счастливым быть без них...
Под облетевшею листвою
Молчит погост, осенне тих.
В Крестопоклонную неделю
Весенних мыслей бездорожье
И чувств весенних теснота -
Я ухожу от них к подножью
Животворящего Креста.
Здесь все - в одном переживанье,
Все манит душу в Горний мир:
Лампад задумчивых мерцанье,
Звучанье стройное стихир...
Стою, молюсь, и что-то очень
Напоминает детство мне,
Как будто чистый колокольчик
Оттуда счастьем прозвенел,
Как будто время раскололось,
И вновь просторы предо мной,
И вновь призывный слышу голос -
Забытый, но такой родной.
Я знаю - не достоин чуда,
Но смилосердись, Боже мой,
Пусть снова я, как мальчик, буду
Ходить доверчиво с Тобой.
И здесь, у крестного подножья,
Молю я: укажи мне путь!
Готово сердце мое, Боже,
Готово вновь к тебе прильнуть!
Весенних мыслей бездорожье
И чувств весенних теснота -
Я ухожу от них к подножью
Животворящего Креста.
Здесь все - в одном переживанье,
Все манит душу в Горний мир:
Лампад задумчивых мерцанье,
Звучанье стройное стихир...
Стою, молюсь, и что-то очень
Напоминает детство мне,
Как будто чистый колокольчик
Оттуда счастьем прозвенел,
Как будто время раскололось,
И вновь просторы предо мной,
И вновь призывный слышу голос -
Забытый, но такой родной.
Я знаю - не достоин чуда,
Но смилосердись, Боже мой,
Пусть снова я, как мальчик, буду
Ходить доверчиво с Тобой.
И здесь, у крестного подножья,
Молю я: укажи мне путь!
Готово сердце мое, Боже,
Готово вновь к тебе прильнуть!
В Лазареву субботу
Ныне, прежде шести дней Пасхи,
Вновь Евангелие нас зовет
К тем священным местам вифанским,
В первый век, в тридцать третий год.
...Плачут Марфа с Марией: Лазарь
Умер, брат их и друг Христов.
Схоронили. Господь не сразу
У ним приходит. Печаль и стон;
Утешают, вздыхая люди:
Что уж, мол, сокрушаться зря,
Все мы смертны и "все там будем" -
Так обычно ведь говорят.
А Спаситель до слез расстроган.
- Где ваш брат? Покажите Мне.
- Уж четвертый день... Но пред гробом
Гряди вон! - звучит в тишине.
И с печатью зловещей тлена,
Пеленами, как труп, обвит -
Вот он, Лазарь четверодневный,
Он - живой! - среди нас стоит.
...Скажет скептик, вздохнув уныло,
Что Вифании не видал,
Что земля - сплошная могила,
Что никто из нее не встал.
Друг, неправда! Есть жизнь за смертью.
Лазарь - он заглянул туда.
Нас Христос убеждает: верьте,
Жизнь верну вам, Свою отдав.
Ныне, прежде шести дней Пасхи,
Вновь Евангелие нас зовет
К тем священным местам вифанским,
В первый век, в тридцать третий год.
...Плачут Марфа с Марией: Лазарь
Умер, брат их и друг Христов.
Схоронили. Господь не сразу
У ним приходит. Печаль и стон;
Утешают, вздыхая люди:
Что уж, мол, сокрушаться зря,
Все мы смертны и "все там будем" -
Так обычно ведь говорят.
А Спаситель до слез расстроган.
- Где ваш брат? Покажите Мне.
- Уж четвертый день... Но пред гробом
Гряди вон! - звучит в тишине.
И с печатью зловещей тлена,
Пеленами, как труп, обвит -
Вот он, Лазарь четверодневный,
Он - живой! - среди нас стоит.
...Скажет скептик, вздохнув уныло,
Что Вифании не видал,
Что земля - сплошная могила,
Что никто из нее не встал.
Друг, неправда! Есть жизнь за смертью.
Лазарь - он заглянул туда.
Нас Христос убеждает: верьте,
Жизнь верну вам, Свою отдав.
* * *
Вечерний звон, и зиньканье синиц,
И робкий шепот трепетной осины,
И дальний гром с предвестием зарниц -
Мы узнаем их в музыке старинной,
Иль слыша русской песни долгий звук,
Задумчивый, прозрачно-акварельный...
И всей душою постигаем вдруг,
Что Русь, и мы, и песня - нераздельны!
Вечерний звон, и зиньканье синиц,
И робкий шепот трепетной осины,
И дальний гром с предвестием зарниц -
Мы узнаем их в музыке старинной,
Иль слыша русской песни долгий звук,
Задумчивый, прозрачно-акварельный...
И всей душою постигаем вдруг,
Что Русь, и мы, и песня - нераздельны!
Июньский рассвет на Селигере
Уж розовеет тихая вода,
И в небе - переливы перламутра.
О диво-дивное - рожденье утра!
Благоговею пред тобой всегда.
Так на душе торжественно сейчас,
И словно бы росой ее омыло,
И чудится мне: кто-то легкокрылый
Прикосновеньем вдохновляет нас.
Уж розовеет тихая вода,
И в небе - переливы перламутра.
О диво-дивное - рожденье утра!
Благоговею пред тобой всегда.
Так на душе торжественно сейчас,
И словно бы росой ее омыло,
И чудится мне: кто-то легкокрылый
Прикосновеньем вдохновляет нас.
* * *
Изредка, в грозу, прорвется лихость,
Осенью твой вид бывает строг,
Но в холмах твоих такая тихость,
Так берет за сердце грусть дорог!
В веянии сумерек росистых,
В легкой шали, что соткал туман,
Взглянешь на меня звездою чистой -
Снова от тебя я без ума.
Русь мой! такая ты мне ближе;
В городе - совсем, совсем не то.
Я порою, замечтавшись, вижу,
Как иду дорогою пустой
Августовским вечером по всполью,
В ясном небе проступает серп,
И душа с какой-то светлой болью
Льнет к твоей задумчивой красе...
Изредка, в грозу, прорвется лихость,
Осенью твой вид бывает строг,
Но в холмах твоих такая тихость,
Так берет за сердце грусть дорог!
В веянии сумерек росистых,
В легкой шали, что соткал туман,
Взглянешь на меня звездою чистой -
Снова от тебя я без ума.
Русь мой! такая ты мне ближе;
В городе - совсем, совсем не то.
Я порою, замечтавшись, вижу,
Как иду дорогою пустой
Августовским вечером по всполью,
В ясном небе проступает серп,
И душа с какой-то светлой болью
Льнет к твоей задумчивой красе...
* * *
Живешь рассудком - умозаключенный,
Свой разум мертвой схемою сковал.
Бессмысленная духоусеченность -
Рублева заменить на дважды два!
Рассудок, он подсунет оправданья,
Докажет ухищренно, что ты прав.
Не отдвай ему духовной дани,
Гони соблазны скользких полуправд.
Они противны, черви полуистин,
Что ползают по липкой полулжи.
Всесильный Боже! Разум наш очисти;
В Тебе Одном - вся истина, вся жизнь.
Живешь рассудком - умозаключенный,
Свой разум мертвой схемою сковал.
Бессмысленная духоусеченность -
Рублева заменить на дважды два!
Рассудок, он подсунет оправданья,
Докажет ухищренно, что ты прав.
Не отдвай ему духовной дани,
Гони соблазны скользких полуправд.
Они противны, черви полуистин,
Что ползают по липкой полулжи.
Всесильный Боже! Разум наш очисти;
В Тебе Одном - вся истина, вся жизнь.
* * *
К бессмертью себя примерьте -
В нем все обретает смысл.
А не было бы бессмертья -
Зачем тогда были б мы?!
К бессмертью себя примерьте -
В нем все обретает смысл.
А не было бы бессмертья -
Зачем тогда были б мы?!
